«Каждый раз, когда я впадала в такую панику, я думала: ну нет, мы же разумные люди!»
Преподаватель социологии Анна Очкина рассказала про обыск, который прошел у нее по уголовному делу Бориса Кагарлицкого.
Анна Очкина живет в Пензе и работает в местном университете. В 2020 году она попыталась попробовать себя в политике и стала первой женщиной в регионе, которая баллотировалась на пост губернатора.
В 2022 году, через месяц после начала войны, уволилась с должности председателя местного отделения «Справедливой России». В качестве причины она указала в своем заявлении «отмену демократии».
По ее словам, в те дни на политическом поле были первые заморозки, а сейчас — полноценные крещенские морозы.
О том, как проходил обыск, почему пришли именно к ней и что вообще происходит с научной точки зрения, кандидат философских наук Анна Очкина рассказала «НеМоскве».
Анна Очкина преподает социологические дисциплины больше 20 лет. С 2010 года она возглавляет кафедру методологии науки, социальных теорий и технологий в Пензенском государственном университете. Публикуется в разных изданиях, автор телеграм-канала «Дневник социолога».
Широкую известность в регионе получила в 2020 году, когда выдвинула свою кандидатуру на выборы губернатора. Незадолго до этого возглавила местное отделение партии «Справедливая Россия», с федеральным руководством которой работала как аналитик с 2019 года. За всю историю Пензенской области стала первой и пока единственной женщиной-кандидатом в губернаторы. Пыталась продвинуть собственную концепцию «правительства народного доверия», которая позволила бы сделать политическую систему более открытой и разнообразной. Набрала чуть больше четырех процентов голосов, заняв четвертое место и обойдя кандидата от «Партии пенсионеров».
«Я знала, что не пройду, но мне было интересно посмотреть на то, как устроена политическая система изнутри, — говорила Анна Очкина в интервью интернет-изданию «7х7». — Я убедилась, что региональная политика — довольно четко сколоченная система, и там все ходы расписаны. Но очень многое зависит от того, как поведет себя сам человек. Может, радикально что-то изменить и нельзя, а подвинуть — можно».
На рассуждения о том, что политика — грязная вещь, отвечала цитатой Игоря Губермана: «Несобранный, рассеянный и праздный, газеты я с утра смотрю за чаем; политика — предмет настолько грязный, что мы ее прохвостам поручаем».
В следующем году заявила свою кандидатуру на перевыборы губернатора, которого задержали по подозрению в получении взятки. Однако от участия в кампании пришлось отказаться, поскольку Минюст внес Анну Очкину в перечень лиц, аффилированных с иностранным агентом. Поводом стала давняя работа в Институте глобализации и социальных движений, который признали иноагентом после выхода исследования о пенсионной реформе.
В марте 2022 года, через месяц после начала полномасштабной войны с Украиной, написала заявление о сложении полномочий председателя пензенского отделения «Справедливой России», заявив, что «политика как таковая закончилась, политическая борьба остановилась, а открытость, прозрачность и трезвый анализ больше не нужны».
В июне 2022 года покинула ряды партии «Справедливая Россия».
Весной этого года выпустила лирический дневник социолога под названием «Завкафка. Новая Россия и ее старые проблемы». Он представляет собой сборник статей и заметок, из которых складывается картина российского общества последнего тридцатилетия, его странностей и противоречий.
Обыск
Анна Очкина много работает, поэтому выходные в ее жизни случаются редко. То, что 25 июля надо устроить себе полноценный отпускной день, преподаватель решила заранее и как следует к нему подготовилась. В том числе вызвала сиделку для больной мамы, запланировала поход в парикмахерскую, на массаж и в книжный магазин. Подруга, сыну которой исполнился 21 год, ждала ее на шашлыки.
Читать новости в этот день не хотелось. Поэтому Очкина вышла из дома, не зная, что у ее московского коллеги по изданию «Рабкор» Александра Арчагова уже идет обыск.
— Я вышла из подъезда в 10 часов утра, чтобы пойти в парикмахерскую. Но тут меня остановили и довольно вежливо рассказали, что я прохожу свидетелем по уголовному делу против Бориса Юльевича и что мою квартиру надо обыскать, — вспоминает преподаватель. — Поскольку я проживаю с больной престарелой мамой, в ее квартире, следователи поступили по-человечески и не стали туда заходить. Я сама отдала им свой телефон и вынесла ноутбук. Никакой враждебности по отношению к себе я не испытывала.
После этого следователи бегло осмотрели квартиру, которая принадлежит Анне Очкиной и в которой она уже четыре года не проживает. А потом отправились в пензенское управление ФСБ, где состоялся допрос продолжительностью около двух часов.
Допрос
Преподаватель отвечала на вопросы следователей без адвоката. Пересказывать «НеМоскве» содержание диалога отказалась «на всякий случай». По ее словам, это были в основном вопросы технического характера, которые касались знакомства с Борисом Кагарлицким и общения в соцсетях и так далее.
— У меня есть одна счастливая особенность: когда происходит что-то экстраординарное, потенциально страшное и плохое, я замираю и начинаю действовать, как в замедленной съемке,— говорит Анна Очкина. — В этот момент у меня не бывает ни истерик, ни срывов. Я спокойно отвечаю на вопросы, делаю какую-то автоматическую работу и действую как робот. Плохо мне становится только потом. На следующий день после допроса, к примеру, у меня было очень высокое давление.
По словам кандидата философских наук, все два часа, что она провела в кабинете у следователя, в ее голове «металась какая-то ерунда». Больше всего было жалко изъятый ноутбук, на который она долго копила и рассчитывала, что он будет служить «если не до смерти, то хотя бы до заслуженной пенсии».
— Ну и другие мысли в духе «как организовать свою жизнь без ноутбука», «надо ли покупать новый или все-таки повременить», — перечисляет Очкина. – Еще думала о том, как же хорошо, что пригласила сегодня сиделку, и не надо дергаться из-за мамы. А еще казалось ужасным, что мне не удалось постричься.
Подозреваемый в оправдании терроризма
Анна Очкина познакомилась с Борисом Кагарлицким 20 лет назад. У них много совместных научных работ. Одна из последних посвящена советскому философу Эвальду Ильенкову. К его 100-летию, которое отмечается в этом году, Кагарлицкий и Очкина планировали выпустить сборник статей.
Также политолог привлекал свою коллегу из Пензы к участию в некоторых проектах, где требовались социологические исследования.
Но основным местом их взаимодействия стал интернет-журнал «Рабкор», основанный Кагарлицким. Очкина работала в нем практически со дня основания. Сначала вела там авторские колонки, потом стала участвовать в записях передач для ютуб-канала. Последний стрим с ее участием прошел 20 июля — вместе с ведущей Евгенией Родионовой она обсуждала высказывание министра здравоохранения Михаила Мурашко о «сложившейся порочной практике», когда женщины сначала получают образование и делают карьеру, и только потом рожают детей. Мнение Очкиной было ценно еще и тем, что несколько месяцев назад она выпустила книгу про новую Россию и ее старые проблемы, где в том числе говорится о тенденциях патриархата.
— «Рабкор» — это очень многоцветный проект, который позволяет человеку войти в социально-политический контекст как думающее существо , минуя какие-то матрицы типа «взвейтесь кострами» или «свободный рынок против сильного государства», — считает социолог.
Последний раз она общалась с Кагарлицким за день до обыска — обсуждала новую идею для ютуб-канала.
— Хотела как-то еще больше влиться. Вовремя так, — смеется Анна Очкина.
По ее словам, Борис Кагарлицкий — очень сильный социальный исследователь и публицист, книги которого читаются как романы.
— Он не очень помещается в эти клеточки академические, поэтому его называют то социолог, то политолог, то историк. Очень талантливый человек, очень компетентный, многогранный, трепетно относящийся к культуре и толерантный в общении. Очень многих молодых людей он обучал, давал им старт и никогда не обижался, если они потом его не вспоминали или отзывались о нем как-то резко. И всегда был безумно благодарен, если получал какое-то спасибо и помощь в ответ.
Борис Кагарлицкий уже успел посидеть при Советском Союзе: в апреле 1982 года его арестовали за антисоветскую пропаганду и чуть больше года продержали в Лефортовской тюрьме. После выхода на свободу работал лифтером, выпускал самиздатовский журнал «Свидетель» и писал книги, публиковавшиеся на Западе.
В 1988 году стал одним из лидеров создававшегося Московского народного фронта. Участвовал в кампании по защите гласности в деле Бориса Ельцина, когда его сняли с должности первого секретаря московского горкома. При этом в 1993 году выступил против указа Ельцина о роспуске Верховного Совета.
Осенью 1997 года Кагарлицкий баллотировался в Мосгордуму. но проиграл выборы. После этого он отошел от активного участия в политике, занявшись преимущественно научными исследованиями, политической публицистикой и преподаванием. Работал старшим научным сотрудником Института сравнительной политологии и проблем рабочего движения РАН, преподавал в Московской высшей школе социальных и экономических наук.
В апреле 2002 года возглавил Институт проблем глобализации, которому в 2018 году присвоили статус иноагента. В 2008 году на базе института был основан интернет-журнал «Рабкор», главным редактором которого стал Кагарлицкий. Позже появился одноименный ютуб-канал.
В 2014 году поддержал создание ДНР и ЛНР. Сравнивал аннексию Крыма с успешной «маленькой и победоносной войной», нужной для решения «нарастающего внутреннего кризиса». При этом осудил войну полномасштабную войну России против Украины, которая началась в феврале 2022 года.
6 мая 2022 года Минюст внес Бориса Кагарлицкого в реестр СМИ-иноагентов.
Задержан 25 июля 2023 года по обвинению в оправдании терроризма. Поводом стал его прошлогодний пост о подрыве Крымского моста, где Кагарлицкий рассматривал экономические и политические последствия взрыва, а также рассуждал, что с «военной точки зрения» смысл взрыва «более менее понятен», поскольку вызовет «проблемы со снабжением».
«Незачет» по основам свободы
Глядя на сегодняшнее время глазами ученого-социолога, Анна Очкина обращает внимание на «полную стерилизацию политического поля». По ее мнению, это произошло потому, что за последние 30 лет россияне более-менее научились только одной свободе — свободе обустраивать свою личную жизнь.
— Девяностые годы открыли простор для обустройства частной жизни и личного благополучия. Кто-то накопил больше, кто-то — меньше. У один миллиарды, у других — стабильность. А политика все это время свершалась как-то без нас, нам только предлагались определенные условия. Поэтому сначала в политику шли властные, потом хитрые, потом покорные, а теперь никчемные. И у нас просто нет опыта противостоять ни силе, ни глупости.
Очкина называет себя «немножко катастрофисткой». Она не раз задумывалась над тем, что за публикации в интернет-журнале «Рабкор» ее и коллег «действительно могут как-то прижать». Особенно в последнее время.
— Но понимаете, все равно это неистребимо в человеке,— размышляет ученый. — И каждый раз, когда я впадала в такую панику, я думала: «Ну нет, мы же разумные люди! Мы же очень выверяем свои слова и действуем очень осторожно! Ну мы же никому не переходим дорогу!»
Социолог считает, что все эти события — арест Кагарлицкого и обыски у его коллег — в принципе можно было просчитать в перспективе. Однако невозможно было сказать «когда они будут» и «откуда стукнет».
— И если таким образом просчитывать, то что тогда нужно было делать: сразу все сворачивать? Это, как показывает практика, не особый выход. Если толькоты не уехал за границу, — продолжает она свои научные выкладки. — А если человек выбрал для себя «остаться», но при этом не полностью влился и его лояльность не девяносто девятой пробы, то, конечно, рано или поздно, он на что-то такое наткнется. Но он все время думает, что «поздно». Или не наткнется. Или не он.
Обыск и изъятие техники вместе с задержанием Кагарлицкого Анна Очкина расценивает как «очень большое личное горе» и «ситуацию, тяжелую для близких людей». Она пока еще не решила, как будет на это все реагировать, потому что не любит принимать поспешных решений.
— Если честно, была у меня идея отказаться от этого интервью, — признается она. — Подруги говорят: «Что тебе не сидится, что ты все время говоришь? Ну, сказал министр здравоохранения о чем-то, тебе какая разница? Он министр, ему виднее. Как будто это на что-то влияет». Такой образ мыслей стал трендом, и так теперь не стыдно говорить. Наоборот, это все больше похоже на здравый смысл, который всегда побеждает. Но мыслей, что «больше никогда ничего не скажу», пока что нет.
