Как живут в Якутске люди с антивоенной позицией, к которым пришел неожиданный успех на фоне войны 

Это истории четырех якутян c антивоенной позицией. Все они по разным причинам остаются в стране. Так получилось, что на фоне войны к ним пришел неожиданный успех. Первый стал больше зарабатывать, создаваемый вторым продукт пользуется успехом, у третьей стал расти бизнес, четвертый попытался конвертировать онлайн-аудиторию в электорат. «НеМосква» узнала, испытывают ли они экзистенциальный кризис.

Якутск — столица самого холодного российского региона. Якутия славится природными богатствами. Якутия известна как родина локального кинематографа. В Якутии работают мирового уровня компании inDrive и MYTONA. Здесь нередко голосуют протестно — история экс-мэра Сарданы Авксентьевой все еще памятна многим в России.

Все наши герои живут в Якутске, городе с населением в 360 тысяч человек.  Здесь многие знакомы друг с другом через одно рукопожатие, а люди, добившиеся результата в своей сфере, у всех на виду. Наши собеседники настроены антивоенно. Согласились говорить с нами на условиях анонимности. Мы не можем подвергать их риску. Поэтому придумали им имена и не называем компании, где они работают.

В этих историях разное: внутренняя драма, страх, цинизм, разочарование, попытка принятия, протест. И очень немного надежды.

39-летний программист Николай всегда интересовался политикой. Он когда-то надеялся, что Россия шагнет в сторону прекрасного будущего в результате митингов на Болотной площади.

— Тогда я думал, что вот сейчас тот самый момент, который покончит с режимом. После я верил в окно возможностей — ладно, это не случится завтра, но ведь может произойти через месяц, — рассказывает он.

Он родился и живет в Якутске, никогда не скрывал демократических взглядов, помогал командам, оппонирующим местным властям, работал на фрилансе. В апреле 2022 года он стал наемным сотрудником, занимается разработкой различных программ в сфере услуг и старается не обращать внимание на z-пропаганду, которой зомбируют  коллектив. За год его доходы выросли в два раза в среднем до 300 тысяч рублей в месяц.

Это случилось, по его словам, благодаря заметному снижению конкуренции на IT-рынке среди специалистов.

— Предложений стало больше, а требований меньше, — поясняет Николай. — Да, я пользуюсь налоговыми льготами для айтишников, устроился на работу к человеку с иной политической позицией и мне абсолютно не стыдно за это. Я исхожу из реальных условий и обстоятельств. По многим причинам я не могу уехать из страны. Выйти на площадь с протестным плакатом, считаю, тоже не выход с учетом обязательств перед ребенком. У меня нет в планах отправиться в колонию, и я знаю, никто ни за меня, ни за кого-либо другого, который решится на отчаянный поступок, не вступится.

На работе Николай поначалу спорил с коллегами, которые говорили о событиях в Украине пропагандистскими клише. Сейчас эти разговоры прекратились.

— Во-первых, люди пребывали на розовых облаках и думали, что затеянное руководством страны закончится позитивно. Этого не случилось, и они заткнулись. Во-вторых, война превратилась в рутину и отошла даже не на второй, а на пятый план. К сожалению или к счастью, появились другие цели и задачи — обеспечивать семью, расти детей, налаживать быт в условиях ускоряющейся инфляции.  

Николай говорит, что не выступает контрагентом госструктур, а создает продукты, используемые в сфере B2B (business-to-business) между юридическими лицами; нацеленность бизнеса производить товары и услуги для другого бизнеса.

— Да даже если бы имел дело с госкомпаниями, в этом разве есть какой-то конфликт? Это, как если бы пекарь решил продавать хлеб только людям с антивоенной позицией, а их противникам нет. Можно, наверное, так делать, но как это приведет к окончанию войны, решительно не понимаю. К тому же я не буду продавать, продаст кто-то другой, — рассуждает разработчик.

— Я прошел четыре стадии принятия неизбежного, нахожусь на пятой финальной — принятии (отрицание, гнев, торговля, депрессия, принятие – тн. модель Кюблер-Росс – ред.), — продолжает житель Якутска. — Во многом на мое состояние повлияли результаты осенних выборов. Я наивно полагал, что мои убеждения, антивоенную позицию разделяет большинство, и недовольство обязательно проявится в цифрах во время выборов.

Николай отмечает, что Якутия — один из немногих регионов, где во время голосования жители выражали иногда свое несогласие с решениями действующей власти. Например, на выборах президента страны в 2018 году, отдав голоса за Павла Грудинина, на выборах мэра Якутска — за альтернативного кандидата Сардану Авксентьеву, на выборах в Госдуму 2021 года — за коммунистов.

— На этот раз все сложилось иначе. Результаты выборов поставили крест на моей вере в людей. Мне не хочется пестовать свой внутренний протест, превращаться в маргинала, я займусь более важными делами. От своих убеждений я не отказываюсь, но буду поступать цинично. Если раньше я ни под каким предлогом не имел дело, допустим, с «Единой Россией», то сейчас на мое решение будет влиять только сумма контракта. Потому что мой отказ не решит ничего, — заявляет Николай.

Про себя Николай говорит, что он оптимист на долгосрочную перспективу насчет будущего страны.

— Через 25–30  лет мы придем к устойчивому экономическому положению и политическим свободам, которые царили пять лет назад. В моих планах жить дальше с тем, что есть. Находить прекрасное в работе, любви, семье, можно придумать разные формы эскапизма. Если у кого-то так не получается, то мой совет ему обратиться к психотерапевту, — считает Николай.

— Мысли об эмиграции возникали у меня в первые дни войны на фоне паники. Но я не могу уехать, бросить ребенка. Возможно, это отговорки, потому что, если честно, у меня есть большие сомнения насчет того, смогу ли я интегрироваться в другое сообщество, — признается IT-специалист. По его мнению, большинство уехавших из страны айтишников не разрывали связи с Россией и продолжают работать на российские компании, находясь в более комфортных условиях.   

Николай считает, что за сложившуюся в стране обстановку в большой мере отвечают сами граждане России. Думаю, что люди заслужили эту ситуацию, – говорит он.  

Продукция, выпускаемая компанией Михаила, связана с развитием новых технологий. Она — пример креативной индустрии, развитию которой власти Якутии так много внимания уделяют в последнее время. В ходе одной из многочисленных презентаций во время визитов чиновников из федерального центра сотрудников компании назвали большими патриотами.

— Мы патриоты якутской культуры — сразу уточнил на той презентации Михаил. Он отмечает, что слово «патриот» последние полтора года имеет спорную коннотацию.

Михаилу 40 лет, он запустил свой проект год назад и его команда уже добилась успеха. Чтобы прийти к этим результатам, ему, человеку, никогда не работавшему в бюджетной сфере и госкомпаниях, пришлось заключить контракт с госведомством.  

— Мы долго искали деньги, подавались на различные гранты, вели переговоры с частными инвесторами. С самого начала мы решили, что не будем иметь дело с государством. В итоге права на наш продукт выкупила одна компания. Глобально своему принципу мы не изменили, но опосредованно как будто сдали в позиции, так как эта компания с госучастием. Сейчас снова встает вопрос денег, — рассказывает Михаил.

Михаил особо политикой не интересовался, но ходил на выборы и отдавал свой голос оппонентам действующей власти.

— С родственниками, которые были за Путина, я в полемику не вступал, не переубеждал их. Не знал, что это может зайти так далеко, — говорит Михаил, имея в виду решение Путина, принятое 24 февраля 2022 года.

Осознание того, что случилась катастрофа, по его словам, пришло не сразу.

— Сначала моя реакция заключалась в бесконечном скроллинге ленты новостей. В какой-то момент у меня даже была паника, что прилетит ответ и мы пострадаем. Затем я понял, что этого не случится, а это событие изменило всю нашу жизнь, — признается Михаил.

Примерно в это время, гуляя на площади Победы, Михаил застал пару, которая завешивала название Киева на аллее городов-героев Великой Отечественной плакатом «Нет Бандере!».

— Я им сказал: как вам не стыдно?! Что вы творите? Оскорбил их. Это был мой единственный озвученный антивоенный протест, — говорит он.     

Сейчас Михаил посещает деловые обеды, встречи, презентации с участием государственных функционеров. С возложенными представительскими функциями он с трудом, но справляется.

— Сидишь на этих встречах, негодуешь, но не можешь это выразить вслух, — рассказывает руководитель компании. — Спасает признание аудитории — наш проект действительно важный и значимый, приносит людям пользу. Ради него мы готовы пойти на кое-какие компромиссы. Но каков предел, граница уступок я не знаю. Условно, это может быть георгиевская лента на стенде компании или заставка с главными российскими символами 2022 года.

Начать новую жизнь в другой стране Михаил пока не решается. Он шутит, что находится с Якутском в абьюзивных отношениях.

— Я могу назвать 100500 причин, из-за которых нужно уезжать из этого города. Неразвитая инфраструктура, пыль и комары летом, экстремальная температура зимой, отсутствие деревьев, разбитые дворы, слишком большие расходы на жизнь. Но при этом мне так хорошо здесь. Это мой родной город, где я чувствую себя защищенным, где нет расизма и все друг другу равны, где всего лишь в 70 км от центра лес, река и звездное небо. 

— Я бы не хотел приспосабливаться, хотел бы сохранить внутренний протест, — продолжает Михаил. — Сдавать позиции и заключать контракты с госкомпаниями тоже не хотелось бы. Но откуда брать деньги на разработку следующих продуктов, не имея дел с местной властью, мы не знаем.

Первой реакцией Валерии на новость о начале войны была мысль о скорейшем отъезде из страны.

— Подошла к родителям, говорю, может, мы с сыном пока уедем. Деньги на первое время есть. А они мне в ответ: «Может, ты не будешь вот так с бухты-барахты решать этот вопрос». Такой рациональный подход меня приземлил. А потом я задумалась об обязательствах и ответственности перед своими 50-ю сотрудниками, — рассказывает она спустя полтора года.

Валерии 36 лет, около десяти лет она владеет и управляет двумя кафе, воспитывает сына, много путешествует. Сейчас она пережидает якутские морозы в Сочи, не читает новости и планирует запустить новый ресторанный проект. 

Валерия ожидала, что война поставит бизнес на грань выживания, будет чем-то вроде «пандемии дубль два», как она выразилась. В первые дни войны на фоне скачка курса доллара выросли в несколько раз цены на сырье, возросли транспортные расходы. Ресторатор опасалась потерять часть сотрудников, граждан и выходцев из Кыргызстана, смысл заработка которых в России терялся из-за слабого рубля. При этом поведение клиентов оставалось абсолютно непредсказуемым. Его прояснили результаты продаж за март прошлого года. Они получились рекордно высокими.

— К счастью или к сожалению, мои худшие прогнозы не сбылись. Гостепоток, который в нашем бизнесе зависит от сезона, в целом не снизился, напротив, вырос. Рост выручки примерно на 3–5%. Это очень примерный показатель. Гости продолжают к нам ходить, хотя мы вынуждены были поднять цены на блюда с учетом инфляции, роста цен на сырье и транспортные услуги. Возможно, люди на фоне стресса хотят себя порадовать, вернуться к нормальной жизни. Например, этим летом в будний день мы не смогли найти место в заведениях Старого города (центр Якутска, где много кафе), все было забито, — рассказывает предпринимательница.

Сейчас Валерия перестала следить за событиями в Украине, избегает новостей. Свою нынешнюю позицию объясняет тем, что напрямую на ситуацию она не может повлиять, а повышать уровень тревожности не хочет.

— Полгода как в моем окружении перестали говорить про политику и войну. Касаемся этой темы в последнюю очередь, когда все темы для разговоров исчерпаны. Полгода как я стою на ногах, стало возможным строить планы на ближайшие три-четыре месяца. Появилось ощущение стабильности, — говорит Валерия.

— Имеет ли оно экономическую основу, является ли оно морально оправданным? Наверное, нет, — продолжает предпринимательница. — Но люди устали. Они хотят вернуться к нормальной жизни, чувствовать себя в безопасности. А мы все знаем благодаря знаменитой пирамиде Маслоу, это первичная потребность человека.    

Валерия вспоминает, как впала в ступор, когда выяснилось, что ее случайной собеседницей у бассейна турецкого отеля оказалась украинка.

— Я растерялась, не знала, что сказать, начать ли извиняться, как вести себя вообще. К моему облегчению, никакого обвинения со стороны моей новой знакомой не последовало. Мы продолжили разговор о погоде, детях, планах на жизнь, которые моя собеседница из Днепра не связывала с родиной, — рассказывает Валерия.

— Сложно сказать, как бы я себя повела, будь ее реакция другой. Сбежала бы? Начала бы оправдываться? Честно, не знаю. Мои друзья и знакомые, живущие за границей, испытывали сильное чувство стыда. Моей подруге первые два месяца войны было стыдно признаваться, что она русская. У нее муж поляк, и она всем говорила, что она тоже из Польши. Но потом люди сами сжалились над ней, спрашивали, чем они могут ей помочь. Ведь и правда, мы тоже пострадавшие. Мы не выбирали эту ситуацию, — говорит Валерия.

Уехать из страны она пока не планирует.

— Не могу позволить себе вырвать сына из привычной среды, лишить радости от общения с бабушкой и дедушкой, объясняет Валерия, планировавшая переезд в Европу до рождения ребенка.

Кроме того, по ее словам, остаться пока на родине убеждает наблюдение за знакомыми, которые эмигрировали в прошлом году. Немногим удалось быстро перестроиться и получать доход в валюте страны проживания. Многие по-прежнему живут на две страны. А те, кто имеет пассивный доход, устали от безделья.

Валерия признается, что будущее России ее пугает.

— Не знаю, что будет со школьным образованием к моменту взросления сына. Возможно ли будет обучать ребенка в современном духе. Или надо будет срочно решать, в какую страну ехать. Вот эта перспектива пугает, — говорит Валерия.

До поступления сына в школу у Валерии есть еще четыре года. Пока она планирует немного расширить бизнес.      

Павел верит в то, что якутян с антивоенной позицией много. К такому выводу он пришел после кампании по сбору подписей на осенних многоуровневых выборах в Якутии.

— Учитывая сколько подписей мы собрали за столь короткий срок в период дач, сенокосов и отпусков… Да, нас больше. По крайней мере я в это искренне верю, — говорит активист.

Павлу 40 лет, он предприниматель, занимается активизмом в соцсетях, имеет аудиторию, которую этой осенью планировал конвертировать в электорат. Про себя он говорит, что всегда отличался активной позицией, вел блог на популярном местном портале. Так получилось, что известность к нему пришла на фоне войны. 

— Все случилось не в один момент, посмотрел новости и вдруг решил заняться политикой. Это нарастало как снежный ком, скорее. Активен был всегда, но только в своей сфере деятельности без политических амбиций. 24 февраля было просто очередным катализатором в череде политических и общественных потрясений, — рассуждает Павел.

После того, как закрылся доступ к Facebook (признан экстремистским в РФ), активист запустил телеграм-канал.

— С самого начала мой блог позиционировался как пацифистский и диссидентский. Это был способ найти поддержку, защитная реакция от скорби. Я хотел убедиться, что я не один. Как у Довлатова: «Ирония — любимое, а главное, единственное оружие беззащитных». Потом канал перерос в политический, но, как я понял, сохранил дух миролюбия и сопротивления творящемуся насилию, преимущественно благодаря уже сложившейся аудитории, — рассказывает Павел.

Подписчики откликнулись на призыв Павла о сборе подписей в поддержку выдвижения его в муниципальные депутаты.

— Пришли люди, разделяющие мои взгляды, в чье сознание зигзаги совсем не укладываются. Могу ли я объективно судить кого больше, если круг доверившихся мне людей сложился из этих добродушных граждан? Другие, находящиеся по ту сторону, ведь не пришли, — отмечает активист. — Трудно говорить о большинстве, поскольку я видел только смелых людей. Те, кто напуган и в смятении, так же как и «зиганутые», не приходили и не общались.

Павел вспоминает, что во время офлайн-встреч были горожане, которые без каких-либо вопросов сами обозначили свою антивоенную позицию. Остальные высказывались о необходимости перемен в руководстве республики, обновления депутатского корпуса, усиления экологической повестки, чтобы республика имела возможность воздействовать на крупных недропользователей ради сохранения природы.

Однако, по словам Павла, в последнее время настроения якутян изменились, если судить по комментариям в соцсетях и личному общению.

— «Русский мир» все сильнее пугает этнических якутов. Где-то сидит опасение, что с такой же легкостью, как из грузин и украинцев сотворили врагов, также и нас могут превратить в цель для какой-нибудь денацификации. В якутской памяти свежа память о войне 1922-1928 годов, уничтожение отцов-основателей якутской государственности, поход Строда на Амгу, насильственное переселение чурапчинцев, продразверстки, — говорит общественник.

Заверить официально число сторонников у Павла и его соратников не получилось. Подписные листы, собранные ими, были забракованы республиканским ЦИК из-за технической ошибки.

— Страна катится в тартарары, гайки закручены везде, где только можно, и остался единственный проблеск законного протеста — выборы. Да, выиграть выборы невозможно, но можно показать готовность бороться. Мой отец всегда говорит: «Делай, что можешь, там, где ты есть, с тем, что у тебя на руках». Мы попытались. Не получилось. Но это не вина тех, кто поверил в нас. Это вина сугубо наша. Наша нерасторопность,невнимательность, доверчивость, — рассуждает Павел.

Свою жизнь после начала войны активист описывает в разных ракурсах. В бытовом плане она стала сильно дороже. Появилась тревога за детей и их будущее, но эти опасения, продиктованные внешними обстоятельствами, сблизили семью.

— С женой стали лучше понимать друг друга, оказывая взаимную поддержку. Знаете как в песне: «Когда сломается мир пополам, как было бы здорово оказаться на твоей половине». Слава богу, оба разделяем пацифистские взгляды, — рассказывает Павел.

В бизнесе появилось больше возможностей, много джентльменских соглашений, участились случаи расчета наличными, бартером, взаимной аренды квалифицированного персонала, говорит предприниматель.

— Бизнес все больше уходит в «серую зону». Не скажу, что денег стало больше, но возможностей для предприятий, что сохранили свой опытный персонал, при сложившемся кадровом дефиците появилась масса, — объяснят Павел.

Свое ментальное состояние он описывает как странную смесь ощущений крайнего разочарования и внутренней правоты.

— Мне смешно, страшно и интересно одновременно. Знаете, когда твои самые пессимистичные прогнозы сбываются и ты с грустной рожей говоришь: “ Эх… а я же вам говорил». И еще, может быть, чувствую усталость от пропаганды, как от белого шума. Видимо, со временем я перестану ее замечать, — отмечает активист.

— Есть еще ощущение какой-то безысходности, как будто наблюдаю за леммингами, что прыгают со скалы, — продолжает он. — С кем бы не разговаривал, все всё понимают, все видят к чему все катится, все офигевают от крепчающего маразма, но словно зрители в цирке никак не мешают представлению этих клоунов. Тяжелое такое чувство.

Павел признается, что в прошлом году хотел уехать. Но отбросив панику и трезво оценив возможности, он с женой решил остаться в Якутске. В пользу этого решения сыграли, как он говорит, хорошая и бесплатная медицина и сравнительно дешевое и качественное образование.

— Учитывая, что дети тянутся не к точным наукам, а к искусству, и учитывая что Россия в любом случае останется страной с богатой художественной, музыкальной и литературной культурой мирового масштаба, мы можем здесь им обеспечить доступ к высшему образованию, которое в дальнейшем будет востребовано во всем остальном мире. В ином случае пришлось бы покинуть Родину, — заключает Павел.