24 сентября 1964 года
«Известия» опубликовали «Предложения по усовершенствованию русского языка». Если бы их приняли, сегодня мы бы писали «доч», «жури» и «заец».
Эх, снег-снежок, белая метелица,
Если в зайца вставить Е — с горя он застрелится!
(куплетисты Рудаков и Лавров)
В начале 60-х СМИ трубили о низком уровне грамотности: усвоить правила русского языка не могут 30% детей.
Учителя сетовали: «исключений из правил больше, чем самих правил», «на изучение корней и приставок отводится 42 урока».
В 1963 при Академии наук создали орфографическую комиссию. В нее, среди прочих, входили Розенталь, Ожегов и Чуковский. Задачей лингвистов было, прежде всего, упростить язык. Противников заранее объявили «бюрократами» и «старообрядцами».
Орфография — тормоз для желающих учиться «кухаркиных детей»
(идеолог реформы Александр Ефимов)
Свои идеи комиссия опубликовала в «Известиях». Предлагалось, например, всегда писать И после Ц: отци, огурци, циплята.
Твердый знак убрать совсем.
Не писать Ь после шипящих: ноч, вещ, слышиш.
Отменить исключения: писать жури, парашут, заенька, достоенство.
Шолк, возрост, загарать — так выглядели бы многие другие слова.
Обсуждались и орфографические свободы — «кому как удобнее», «как слышится, так и пишется».
Фактически, ошибки полуграмотного человека возводились в правило.
Доч цигана сьела огурци
(заголовок одной из статей)
Сами предложения комиссии излагались чересчур академично — одна из причин провала реформы.
Чем дальше вчитываешься, тем труднее сохранять спокойствие
(Борис Заходер)
Ходила версия, что так Хрущев хотел привести язык к собственному уровню грамотности (он окончил церковно-приходскую школу).
В октябре, после снятия генсека, на реформу обрушилось еще больше критики.
Сравнивали хрустящие крепкие «огурцы» и вялые, безвкусные «огурци».
Говорили о порче языка, опасались за старые рифмы и книги, которые превратились бы в «рассадники неграмотности».
Одним из решающих контраргументов стали деньги: переучивать пришлось бы миллионы людей, грамотность упала бы в разы.
