Мост Шредингера или как Наша Родина живет в изоляции

Согласно последней переписи населения в сибирском поселке на севере Кемеровской области проживает шестьдесят человек. В деревне живут не только пенсионеры, есть и молодежь, и школьники. Только нет ни магазина, ни сельсовета, ни ФАПа. С райцентром, в котором жизнь, Нашу Родину связывает подвесной пешеходный мост.

Навигатор показывал, что до поселка Наша Родина на севере Кемеровской области, осталось пара километров. Только мы уже у кромки реки Золотой Китат, а дороги нет. Открываю одну карту, другую — везде значится автомобильной мост. На деле виднеется только подвесной, пешеходный. Да и пешему, если он нездешний, ступить на него страшновато, признаться. Неподалеку лежат металлические плиты, по ним скачет мужик с болгаркой.

— Мост здесь понтонный. Сейчас мы его ремонтируем. А если хотите в Нашу Родину, то это вам надо вернуться на трассу и там через Антоновский рудник проехать. Это — километров 50, — объясняет слесарь. — Весной, когда начинается половодье, понтонный мост убирают. Нынче демонтировали в первых числах апреля, когда вернут обратно неизвестно.

— А по этому навесному пройти можно? Это безопасно? — интересуюсь у слесаря.

— Люди ходят.

Словно в доказательство этого рядом с мостом останавливается «двенашка». Из машины выскакивает мужчина, берет несколько пакетов с продуктами и лихо поднимается на мостик.

— А вы в Нашу Родину? Можно с Вами прицепом, а то очень уж страшно идти.

Незнакомец ухмыляется, но ждет. По дороге рассказывает: мост длиной 60 метров, самый большой подвесной мост в Кузбассе, построен был больше 60 лет назад. Никто уже и не помнит, когда точно. Называют его все мостом Шрёдингера. Он, как и кот Шрёдингера, вроде есть, но его вроде, как и нет. Официально закрыт для перемещения, власти обещают его вот-вот демонтировать. Пока же за неимением лучшего, люди ходят по нему. При этом движении довольно интенсивное. Нам навстречу прошли несколько мужчин, пара школьников и женщина пенсионного возраста. За перила, точнее за металлические прутья, никто, кроме меня не держится. Я после каждого дуновения ветра вцепляюсь в них чуть ли не зубами: мост раскачивается в разные стороны. Кажется, сейчас перевернется как качели — солнышком. Встречные люди улыбаются. Некоторые подбадривают: «Не бойтесь, здесь даже на мотоциклах ездят».
Держится тут все на огромном количестве проволоки различной толщины, под ногами, между деревяшками зияют дыры.

— Вы здесь живете? — обращаюсь к сопровождающему.

— Нет, к бабушке приезжаю раз в несколько дней. Продукты привожу. У них же здесь ни магазинов, ни аптек.

— А почему поселок называется Наша Родина?

— Никто не знает. Я сам и в интернете искал, и старожилов спрашивал, безуспешно.

Мужчина подсказал, где старожилов искать. На том и разошлись.

В деревне одна улица — Речная. Название появилось всего пару десятков лет. До этого обходились номерами домов.

Чтобы дойти с одного конца поселка до другого полчаса будет мало. Между дворами большие расстояния — иногда до нескольких десятков метров. Много заброшенных домов с заколоченными ставнями и висящими замками на дверях. Часть деревянных зданий уже разобрали на доски, они лежат кучами вдоль дороги. Звонков или даже колокольчиков на дверях ни у кого нет. Стучу сначала по забору, потом по окнам, кричу: «Хозяева! Есть кто дома?» Собаки на привязи надрывно лают, никто не выходит.

Если бы не припаркованная у дворов сельскохозяйственная техника и пасущиеся здесь же коровы, можно было бы подумать, что деревня давно вымерла.

— А что вы здесь фотографируете? — из одного двора наконец выходит женщина, в руках у нее полено. То ли дрова таскала, то ли для самообороны.
Удостоверившись, что никакой опасности от меня не исходит, Наталья, так она представилась, разоткровенничалась: в Нашей Родине живет лет 20. Переехала сюда из города к мужу.

— Тут хорошо. Воздух чистый. У меня трое ребятишек. Могу спокойно отпускать на улицу. Чужих здесь нет, машины почти не ездят. А какая трава! Знаете, сколько мои коровы молока дают?! Одно плохо, моста нормального нет. Понтонный, когда убрали, мне учительница позвонила. Сказала, что за ребятишками теперь школьный автобус приезжать не будет. Если хочу, чтобы дети ходили на уроки, то должна написать бумагу, что сама несу ответственность за детей и если что-то случится на подвесном мосту, то претензий иметь не буду. Я отказалась. Детей перевела на дистанционное обучение. Я сама-то боюсь по тому мосту ходить и ребятишек не пускаю.

По словам Натальи, жители поселка уже писали во все инстанции, но воз и ныне там. Мостом через реку пользуются не только жители Нашей Родины, но и соседней деревни Мальцево. Согласно переписи 2010-го, в этих двух населенных пункта проживают всего 150 человек. Но, местные говорят, что больше: только школьников наберется десятка три.

— Это ладно у нас машина есть. А ведь в поселке полно пенсионеров, которые еле ходят. А магазин, больница, собес — все через речку. Вон недавно дом горел, пожарную даже вызывать не стали. Смысл? Они пока в окружную доедут, тут все сгорит. Сами дом от огня отбили, — продолжает Наталья. — А вы как к нам забрели?

— Случайно. Увидели, что есть такая деревня и решили съездить посмотреть. Название понравилось.

— Это да. У меня брат переехал на Сахалин, женился. Повез супругу сюда, с семьей знакомить. Жена его спрашивает, а мы куда едем. Он: «В Нашу Родину»!
А она: «Я поняла, что смотреть твою малую родину едем, место как называется?» Он опять: «Наша Родина!» Долго объяснял.

— А откуда название такое?

— Это вам лучше узнать у бабы Маши и деда Пети. Они тут дольше всех живут.

Пенсионеры были дома. Непрошенным гостям обрадовались. Мария Кузьминична и Петр Аксенович Козловы живут вдвоем. Дети, внуки и правнуки — в Кемерове. Летом от скуки спасает огород. Все подоконники в доме заставлены рассадой помидоров и перчиков. Зимой из развлечений — игра в карты в дурака и телевизор.

— Каждый день война да война. Все эти дома показывают да показывают. Че их каждый день ломают-ломают и каждый день новые строят что ли? Вот показывают Зеленского. Ходит то там он, то там. А зачем они нам его показывают? У меня внук на Украине служит. Не военный он. Наверное, сам ушел. Холостой. 1999 года он. За внука переживаю, конечно. А он сильно и не звонит. Я включу телевизор и в восемь часов, и в девятом часу по первой (программе). Не показывают его. Думаю, всех показывают, а внука моего не показывают. Он (внук) должен скоро прийти. Тот, у которого он воевал, бросил. Как же у него фамилия? Я забыла. Самый главный их. Пригожин! Он все, больше не воюет. Вот такие делишки. Скорее бы она кончилась, война эта, — вздыхает Марья Кузьминична.

Баба Маша и дед Петр сами из Минска. Родители переехали в Сибирь как спецпереселенцы. Правда, Мария Кузьминична сначала жила в Красноярском крае. Уже после Великой Отечественной переехала в Кузбасс, устроились на лесозаготовку, где и познакомилась с будущим мужем. В июне будет уже 60 лет как вместе.

— Нужно друг другу доверять, тогда будет жизнь. Держаться друг за друга. Мы когда с ним поженились, кассир на работе был один. Он приходит к кассиру и говорит: «С сегодняшнего дня будете мою зарплату супруге моей выдавать». И я получала и аванс, и получку. И пенсию также. Раньше я к 6 часам на работу. А он у свиней, коров все вычистит. А я приду, корову подою, свиней накормлю, еды наварю. Это моя работа. А уже на пенсии, я встаю, пока уберусь, еду варю, он и ведро вынесет и все сделает. И все у нас было одно за одно. Меня как-то спрашивают: «Что ты с Канска уехала?» А я говорю: «А я знала, что мой дурачок тут живет». (Смеется).

Три года назад Петру Аксеновичу ампутировали ногу. Теперь дальше двора редко выходит. По дороге на коляске и тем более по мосту не проедешь.

— Я раньше ездил в санатории. Мне как участнику Великой Отечественной бесплатно путевку дают. А теперь я без провожающего не могу. Позвонил, а мне сказали, за сопровождающего плати и езжайте, — с грустью рассказывает Петр Аксенович — Я так-то мир посмотрел. И на Дальнем Востоке служил, и до Бреста дошел. Когда в колхозе работал, у меня коровы по 16 килограммов молока давали. Меня даже поездкой в Ленинград наградили за это. И в Москву на Воробьевы горы ездил.

Несмотря на возраст — а ему скоро 94, Петр Аксенович очень активный, видно, что быть замкнутым в четырех стенах для него — большое испытание. В поселке друзей почти нет. А кто есть — сами прикованы к постели.

— Раньше с соседями общались. А сейчас молодежь… Куда к ним пойдешь? Ко мне одна приходит: «Тёть Маша, займи денег». А я отвечаю: «Я бы заняла, да у меня нету». А я знаю, что они отдавать не хочут — продолжает Марья Кузьминична.

Она хоть из дома и выходит, но общения тоже не хватает. Как гостеприимная хозяйка начала собирать стол для незваных гостей. Даже в подпол собралась лезть, чтобы вареньицем угостить.

Старики вздыхают вспоминая, как жили раньше. Рядом было несколько деревень. Самая большая — Мальцево (там и магазин, и клуб был), ближайшая — Ломовица, Москва (тоже деревня), Выдринка. Новая Родина находилась в другом месте — примерно в трех — пяти километрах от Козловых. Со слов пенсионеров поселок, где они живут, как только не назывался: Исаевка, Русаевка, Фрунзе, Блюхер. Относился то к Томской области, то к Новосибирской, теперь вот к Кемеровской.

— Конечно, раньше в колхозе хоть и тяжело, но жить можно было. Замуж вышла — ребятишки появились. Бригадир позвал в колхоз коров доить, 27 лет я коров и отдоила. На пенсию пошла — позвали на склад кладовщиком работать. Пошла и еще кладовщиком отработала. Была работа, — рассказывает Мария Кузьминична.

— У меня два класса образования и год в коридорах. А работа всегда была: либо на железной дороге, либо на лесозаготовке, либо в колхозе у нас. А теперь… — перебивает жену Петр Аксенович.

Теперь из нескольких колхозов и деревень остались только Наша Родина и Мальцево. Нет ни ФАПа, ни магазина, нет церкви. По словам местных жителей, выручает автолавка. Но машина с продуктами приезжает два раза в неделю. Запасаться печенюшками к чаю надо впрок.

— Может до 25-го поставят мост, надо за ходунок дедушкин заплатить, за телефон заплатить… А! Телефон-то теперь не работает. За свет заплатить. Надо в центр, где базар. Раньше контора у нас была совхозная. Пойдешь заплатишь. А теперь вон куда идти — вздыхает пенсионерка

— А если не установят мост?

— Пойду по навесному. Помолюсь перед ним и пойду.

Елена Соколова. Фото автора