Два года назад в карельском поселке Матросы торжественно открыли реконструированный в «петровском стиле» колодец за один миллион рублей. Скоро он перестал работать, а жители из окружающих его домов ревностно относятся к посетителям из других районов. Остальные колодцы поселка то замерзают, то дают воду кофейного цвета. Вот и приходится жителям пользоваться желтой водой из-под крана или топить снег. Корреспондент «НеМосквы» съездила в Матросы, чтобы выяснить, почему в Карелии — крае чистейших рек и озер — люди до сих пор живут без доступа к питьевой воде.

Деревянный павильон с ярусной крышей и краном, откуда по нажатию кнопки бежит вода, установили на месте старого колодца на окраине поселка среди сосен, припорошенных снегом. Стиль «петровской эпохи» для реставрации выбрали не просто так — по утверждениям историков, через поселок Матросы пролегал почтовый тракт, по которому не менее четырех раз проезжал Петр I.

На открытии глава поселковой администрации Олег Коренной произнес речь и перерезал красную ленточку. Пригласили, как полагается, телевидение и батюшку, который освятил постройку.

Жить бы теперь Матросам и не тужить — жители соседних домов довольны, что у них теперь есть роскошный колодец «с кнопочкой», администрация радуется, что на их территории реализован проект по республиканской программе благоустройства, а местным базам отдыха нравится, что красивый колодец привлекает внимание туристов.

Но вот беда: через год колодец работать перестал.

— Им [администрации] нужно было в срочном порядке показать людям, что они по [государственной] программе его открыли, но они не подключили его к электроэнергии, — рассказывает местная жительница Тамара Спесивцева.

Сначала колодец, который работает только от электричества, подключили к ближайшей даче. Колодец давал воду, пока хозяин дачи не уехал в город.

— Человек — молодец — он все лето и осень оплачивал счета, — продолжает Тамара. — А когда уезжал, то заранее администрацию предупредил, что обесточит колодец. И пока нам журналисты не помогли (подробно описав ситуацию в посте во «ВКонтакте» — прим. авт), его [еще месяц] не подключали к общей сети.

Министерство национальной и региональной политики Карелии ежегодно проводит конкурс социально значимых проектов ТОС (территориальные общественные самоуправления). В Матросах ТОС несколько — по одному на каждый микрорайон поселка. Их основной смысл — проявлять инициативу и самостоятельно благоустраивать общие территории.

Заявку на реконструкцию колодца отправило ТОС «Старые Матросы» во главе с председателем Олегом Петреляйненом. Ее одобрили и выделили из республиканского бюджета 860 тысяч рублей. Еще 10% от общей суммы в без малого миллион рублей собрали члены ТОС, немного добавила и поселковая администрация.

Вокруг «петровского» колодца стоят аккуратные красивые дачки, пустые и тихие в зимний снегопад. ТОС «Старые Матросы» действительно постаралось, благоустраивая территорию: по тем же конкурсным программам установили памятную доску с описанием истории поселка, поставили памятник карельскому крестьянину.

— Мы делали анализ, в [нашем колодце] идеальная вода — можно разливать по бутылкам и продавать, — говорит энергетик по профессии, а сейчас пенсионер Олег Петреляйнен.

Колодец настолько хорош, что быстро привел к разногласиям. По закону он считается общественным, на государственном обеспечении, а значит — общенародным. Соответственно колодцем пользуются все, кому удобно до него добираться, но участникам ТОС, которые его реставрировали, это не нравится.

— Так как колодец очень удобный получился, к нему, конечно, двинулись все — и посёлок, и даже окружающие деревни. Дебет у колодца маленький, это же не бесконечный источник. Но людям всё равно. Они приехали на машине, набрали куб воды — для бани, половики постирать и так далее. Поэтому возникла проблемка, — жалуется Петреляйнен.

Он говорит, что за общественный колодец никто не платит, и администрация несет убытки. «Электроэнергия, эксплуатация, чистка, анализы и так далее. Вот вы домой пришли, открыли воду, и вам пришел счет. А тут подошел человек к колодцу, нажал на кнопку и ушел. Бесплатно попользовался, а администрация платит. Вы считаете, правильно? Я считаю, неправильно. За все в этой жизни нужно платить. За всё!» — рассуждает председатель ТОС.

Возможно, на мнение Петреляйнена влияет и то, что именно от его дачи первое время питался «петровский» колодец. Об этом рассказывают его односельчане, а сам он почему-то умалчивает.

Тем, что «дачники» отреставрировали старинный общественный колодец на свой манер и можно сказать, его «приватизировали», другие жители недовольны.

— Я просто хочу спросить: зачем господину Петреляйнену позволили реставрировать [колодец] и ставить красивую избушку с кнопочкой? Это же не его колодец. Если мне нужна своя вода, я буду копать у себя. А это народное, — говорит одна из жительниц Матросов. — Дело в том, что этот колодец там веками стоял. Он реставрировал, подключил, а потом выключил и уехал в город домой. Он здесь дачник. Хочет, чтобы люди скидывались на свет, но все по-разному же воду берут: один одно ведро, другой три бидона. Хорошо, сейчас решили вопрос — к столбу подключили.

Поселок Матросы, расположенный всего в 30 километрах от Петрозаводска, вытянулся вдоль берега реки Шуи, крепко затянутой на зиму во льды. Еловый лес окружает со всех сторон, так что не везде понятно — это дома выросли среди леса, или это лес медленно заходит в Матросы. Такое расположение привлекает в поселок туристов: летом они сплавляются по крутым порогам Шуи, зимой катаются на ездовых хаски, для которых здесь открыли питомник.

В 2023 году в Матросах насчитывалось более 700 жителей, хотя цифра, как водится в российских деревнях и поселках, уменьшается с каждым годом. Поселок облюбовали дачники, но они приезжают в основном летом. Градообразующее предприятие в Матросах — главная по всей Карелии психиатрическая больница, которая дает людям и работу, и жилье, и даже воду.

Тамара Спесивцева работает в этой больнице медсестрой. Энергичная, разговорчивая женщина, сутки через трое ездит на работу в больничный городок, в остальные дни берет подработки, отсыпается и делает домашние дела. Двадцать лет назад Тамара переехала из барака в дом на несколько квартир, переделанный из обветшалой деревянной школы. Водопровода здесь нет и никогда не было.

— С мужем я разошлась, выпивал хорошо. Когда Саша у меня пошел в 10 класс, он умер. Сейчас парень в армии, летом должен прийти. А я вот — мучаюсь. Так хоть сын помогал — воды да дров принести, — говорит она.

Колодцев в поселке числится порядка десяти, и раньше вода в них была всегда. Но в последние пару зим колодцы стали замерзать, и теперь, чтобы добыть воду, в них приходится разбивать лед. Сейчас рабочих колодцев только два, включая «петровский», и находятся они в разных концах поселка — довольно далеко друг от друга.

— Кроме колодца мне воду неоткуда брать, — рассказывает Тамара. — Вот натоплю полтора-два ведра снега, чтобы посуду помыть да себя в чувство привести после работы, и все. Зимой [только] в больнице в душ хожу. Летом, осенью и весной выручают дожди — ставим бочки. Накапает — на баню, на стирку. Прокипячу — пьем дождевую воду.

По словам Тамары, «кинуть насос» летом в ближайший колодец ей не разрешили, потому что он общественный. При этом администрация поселка не стремится ухаживать за колодцами, а предлагает жителям бурить собственные скважины на участках. Многие так и делают, однако не во всех скважинах вода хорошего качества — тут уж кому как повезет. У многих вода имеет рыжеватый оттенок и специфический запах, а анализы показывают высокое содержание железа.

— Кто финансово стабилен, тот, конечно, все равно сделал себе воду, — говорит Тамара. — Я — медицинская сестра, и на свою зарплату не могу себе это позволить.

Мы идем с ней к ближайшему от дома колодцу. Это минут десять хода по хрустящей на морозе тропинке. Когда поселок совсем превращается в лес, Тамаре приходится пробираться к колодцу по колено в снегу. Дверка колодца покрылась пушистой изморозью и наледью. Тамара заглядывает в замороженную темноту колодца, трогает лязгнувшую об лед цепочку и звонит главе Олегу Коренному. Тот обещает в течение дня «направить товарища, чтобы разбил колодец».

— Еще непонятно, во сколько этот товарищ придет, и придет ли он вообще, — вздыхает Тамара. — Он [обычно] сначала напьется, а потом, когда стемнеет — приходит ко мне и говорит — я не полезу, уже темно. В итоге сижу без воды.

Отправляют кого-то «разбить» колодец, когда Тамаре удается дозвониться до главы поселка. На постоянной основе никто колодцы не обслуживает.
Тем вечером Тамара так и не пошла снова проверить колодец — началась пурга. К тому же по ночам в поселок заходят волки, и жители стараются поздно на улицу не выходить. Рассказывают, что этой зимой волки задрали нескольких собак, даже напали на человека, но тот спасся, запрыгнув на забор.

На окраине поселка раскинулось пустое снежное поле, на котором сияет натянутый между двух елей красочный транспарант с надписью «ТОС «Лесная сказка». Рядом из снега торчит новогодняя елочка.

— В ТОСе все участвуют, у кого дома на нашей улице, — рассказывает председательница «Лесной сказки» Валентина Бокарева, которая 36 лет проработала санитаркой в психиатрической больнице. — Но у нас никто не хочет ничего делать. Eлку инвалиды пилили, тащили, ставили и наряжали. Никому ничего не надо, не заставишь людей.

Валентина рассказывает, что и деньги на благоустройство общей территории с участников ее ТОС собрать очень сложно. Поэтому в конкурсных программах для ТОС «Лесная сказка» не участвует, ведь там тоже нужно платить взнос. А по-другому финансирования здесь не добиться: бюджета, утверждает администрации, на нужды поселка не хватает.

Снег шел всю ночь, и утром карельский поселок стал похож на игрушечный городок в стеклянном шаре. Жители жалуются, что трактор чистит только центральную трассу, а на внутренние дорожки заезжает редко и не везде. Приходится идти по сугробам.

Валентина показывает на треугольный козырек по ту сторону снежной поляны. Это колодец, к которому раньше ходили жители окрестных домов, в том числе Валентина с мужем. Сейчас козырек колодца присыпан снегом, тропинка к нему не протоптана.

— В этом колодце вода вся коричневая, как кофе. — рассказывает Валентина. — Я всем так и говорю — у нас в колодце и кофе, и чай, пожалуйста. Не надо заваривать. Вчера объявили, что чай подорожает. Я предложила с нашего колодца бесплатно брать.

Посмотреть на кофейную воду в колодце мне так и не удалось, потому что он тоже замерз. По словам Валентины, раньше вода в этом колодце была чистая, но из-за ошибок при реконструкции, качество воды стало портиться. Администрация и эту проблему решать отказывается.

До ближайшего «разбитого» колодца Валентине, как и Тамаре, идти примерно километр. По ее словам, почти вся улица — это пенсионеры и инвалиды, самостоятельно ходить за водой так далеко многие не могут физически. Валентине с мужем сейчас воду привозит сын.

Иногда у второго работающего колодца скапливается очередь, потому что сюда люди ходят не только из частных домов, где нет водопровода или своих скважин, но еще и из многоквартирных. Таких в поселке три: небольшие двухэтажные здания, в которые в 2016 году переселили жителей аварийных домов.

В отличие от бараков, в которых люди жили до этого, в новеньких квартирах был и водопровод, и канализация. Только все равно приходится, как и прежде, носить ведра — водопроводная вода для питья непригодна.

Вот и в гостевом доме, где я остановилась, вода из-под крана пахнет сырой картошкой, хотя поступает из придомовой скважины. Пить такую воду даже кипяченой противно, а зубы через пару дней приобретают темный налет.

— С водой у нас туго, плохо. Не питьевая она, техническая, — говорит женщина из многоквартирного дома, а из-за спины у нее выглядывают двое ребят-подростков. — Мы ею только стираем и моемся. Постоянно у нас в работе санокс (чистящее средство для сантехники — прим. авт.), потому что от этой воды все желтое сразу. У меня четверо детей, и очень это напряженно.

Обслуживает многоквартирные дома частная компания «Вектор чистоты». У нее на все жалобы жильцов один ответ: надо ставить очистительные фильтры, но денег на это нет. По словам сотрудника частной компании в Петрозаводске, установка системы очистки в многоквартирный дом обойдется в сумму от 100 тысяч рублей до миллиона в зависимости от количества жильцов и качества воды.

Когда жители поняли, что обращаться в поселковую администрацию бесполезно, то написали главе Карелии Артуру Парфенчикову и депутату Госдумы от республики Ольге Шмаеник. Шмаеник в 2021 году активно высказывалась о том, что «обеспечение жителей Карелии качественной питьевой водой и защита водоемов — одна из главных задач [депутатов]».

— Парфенчиков нас вообще заблокировал, внес в черный список. Глава нашей администрации же мне сказал, что раз мы пользуемся водой бесплатно, то могли бы поучаствовать в благоустройстве поселка и сами решить вопрос, — говорит Тамара. — Проще уже закрыть рот и идти самим все делать.
Добиться комментариев от главы поселения не удалось — общаться со мной он отказался. Бывшая депутат совета Матросского сельского поселения Людмила Муслимова имеет на участке собственный колодец. Прогуливаясь по поселку с маленькой собачкой, она говорит, что «очень много лет была депутатом», но с колодцами жителям помочь ей так и не удалось: «Мы решали, решали, и все равно как-то… это все финансирование — не хватает средств».

Вот и получается, что власти в Матросах занимаются чем угодно кроме того, что реально нужно жителям. Помимо конкурсов для ТОС, в поселках и деревнях работают ППМИ — региональные программы поддержки местных инициатив. Финансирование проектов ППМИ складывается из республиканского и местного бюджетов, а также из денег населения. Могут участвовать и местные спонсоры, имеющие свои предприятия на территории поселка и желающие поддержать проект.

В Матросах в рамках ППМИ было сделано несколько проектов по благоустройству, о чем красочно рассказывают сами жители:

— Вот у нас делали аллею — за магазином в центре. Да кто на этой аллее сидит? Одни бомжи по лету там сидят пьют и тут же на лавках спят, и одни бутылки кругом, — говорит одна жительница.

— Качели поставили. Качаешься и прямо на кладбище смотришь, — иронизирует вторая.

Жителям хочется, чтобы власти привели в порядок колодцы и отремонтировали дороги, что подходит под условия ППМИ. Как и строительство хоккейной площадки, за которую в открытом опросе в соцсетях проголосовало большинство жителей.

Но годы идут, а в Матросах все продолжает расти число памятников и скамеек. Вот и последний конкурс ППМИ выиграл проект арт-объекта «Собачья упряжка» в местном парке. Он будет построен при поддержке «Husky Moa». Это целый экокомплекс в поселке Матросы, в центре которого — питомник ездовых собак.

Комплекс принадлежит компании «Скифы Тур» — карельскому туроператору. Хаски стали символом поселка Матросы: на одной из улиц установлена череда стендов, где можно найти фотографии знаменитых собак питомника и их подвигов, а официальная группа поселковой администрации в соцсетях встречает веселой надписью в шапке профиля: «Матросы — хаски-столица России».

— На собрании [по выбору проекта ППМИ] все поддержали администрацию, что нужен этот памятник собакам. Я говорю — зачем она нужна, эта собака? — возмущается Валентина. — У нас дырьев незалатанных столько, что мама не горюй, а мы собак будем ставить. Он [глава] хочет увековечить Матросы в памятниках, но памятники-то невзрачные.

Матросы стоят на берегу полноводной порожистой реки, вокруг — густые хвойные леса, производств никаких нет, но вода — как водопроводная, так и колодезная — все равно плохого качества. Если изучить карельские новости, то можно убедиться, что эта проблема общая для всей республики.

— На водозаборе из реки Шуи присутствует вода с высокой цветностью, — рассказывает руководитель лаборатории гидрохимии и гидрогеологии петрозаводского Института водных проблем Севера Михаил Зобков. — Цветность обусловлена органическими веществами, которые поступают с водонапорной территории, в частности с болот. Такая природная особенность водозабора.

На вопрос, можно ли что-то с этим сделать, Зобков отвечает, что если производить хлорирование воды, то она будет иметь канцерогенные свойства, а без хлорирования и очистки такая вода «особой опасности не представляет», но ее качество снижается.

— Скважины — это тоже региональная проблема, там высокое железо, — продолжает Зобков. — Устанавливается специализированная система очистки, которая позволяет это удалить. Но это довольно-таки дорогостоящая идея — систему приходится ставить на каждую скважину.

Сотрудники института предполагают, что разница в качестве и цвете воды в разных скважинах и колодцах поселка Матросы объясняется тем, в какой горизонт попадают при бурении скважины.

Галина Бородулина, старший научный сотрудник лаборатории гидрохимии и гидрогеологии, рассказывает:

— В Финляндии из-под крана пьют подземную воду, а у нас поверхностная. Уже в 2000-х годах все водоснабжение Финляндии было переведено на подземные воды на 70 %, сейчас, наверное, уже и больше. А у нас в Карелии всего 5 % от водопотребления — это подземные воды.

Проблема, по словам Бородулиной, все та же: «Перевести дело на подземное водоснабжение — очень затратно. Мало того, что большие деньги нужны на разведку, надо еще организовать водозаборы — скважину пробурить, содержать специальную службу, которая будет заниматься техническим обслуживанием скважины, насосов и всего прочего».

Ученая говорит, что в 90-е годы финны пытались реализовать на территории Карелии программу по разведке месторождений подземной воды, но к 2004 году она была приостановлена по экономическим причинам. Единственный водозабор, который был построен и работает до сих пор — в Пряже, в 17 километрах от Матросов.

— Условия у нас точно такие же, как у финнов, но у них вопрос водоснабжения стоит даже впереди здравоохранения. Это естественно: проблемы водоснабжения влекут за собой проблемы со здоровьем. А у нас не так, у нас главное — была бы [хоть какая-то] вода, — сетует Бородулина.

Помимо действующих колодцев центрами притяжения местных жителей в Матросах являются продуктовые магазины. В поселке их три. Возле каждого сидят красивые пушистые карельские псы. Собак здесь жалуют и балуют — почти в каждой деревне по дорогам бегают безнадзорные лайки, которых опекают сами жители. В сильные морозы их пускают в магазины погреться.

Я захожу в магазин «Чайка», чтобы купить бутылку воды. Посетители радуются появлению приезжего журналиста и начинают бурно обсуждать наболевшее — и воду, и фонари, и нечищенные дороги.

При этом идти на конфликт с администрацией в Матросах мало кто готов, поясняет Тамара.

— Никому ничего не надо, люди боятся. Боятся, что закрывают тех, кто много разговаривает. Видят же в интернете. Того же самого Навального, того же самого Фургала (очень популярный бывший губернатор Хабаровского края, в 2023 году осужден на 22 года колонии — прим.авт.). Где они сейчас все? — говорит она.

Чтобы получить хотя бы 40 тыс. рублей, в больнице медсестрой ей надо отработать две ставки: «А еще мне нужно дрова принести, воды натаскать, постирать, погладить, еды приготовить, еще хозяйство, огород. Просто работаем и работаем, как рабы. Пашем-пашем на наше государство».

В этот момент мужчина, покупающий у прилавка хлеб, задорно кричит на весь магазин:

— А все равно за Путина голосуете!

— Да мы не ходим вообще голосовать! — отвечает ему одна из женщин, с которыми я общаюсь в магазине.

— А кто обращался за помощью к главе у нас, в Карелии — тем угрожают, — говорит другая посетительница.

Мужчина забирает хлеб и уже из дверей снова кричит:

— Всех не убьют!

Матросским женщинам в последнее время приходиться справляться с тяжестями деревенского быта в одиночку: мужья ушли на СВО по мобилизации, а подросшие сыновья — на срочною службу. По словам одной из женщин, обещанную властями помощь семьи мобилизованных получили только один раз:

— Вот когда только забрали, в октябре, привезли кучечку дров. Там такие были дрова [крупные], что мой сын, которому 18 лет, еле перекидал их в сарай, даже складывать не стал. Мы уже второй год так живем и уже смирились с этим. Просто ждем, когда все это закончится и когда наши мужики вернутся живые-здоровые домой, — говорит одна из женщин, у которой забрали мужа, а сын ушел в армию.

— Надо делать что-то, что можно делать, — говорит другая женщина.

— Просто хуже не хочется сделать.

— Я говорю — дождемся того, что начнут детей забирать [в Украину]. Вот тогда зашевелимся, может быть. А так все будут терпеть до конца.
— Это же русский народ, вот он и терпит.

Текст и фото: Наташа Лозинская

Текст подготовлен совместно с проектом «Наставничество»