Слезы Карафуто или Осколки двух империй. Остров Сахалин. Из серии «Отшельники России»
115 населенных пунктов на Сахалине подлежат ликвидации. Это те деревни и поселки, в которых почти никто не живет. Кого-то расселили по «городам». Здесь так называют в том числе райцентры, мало напоминающие в привычном смысле город. Кто-то обещанную квартиру ждет уже несколько лет. А кто-то и не собирается покидать свой дом и оставлять привычный образ жизни. Море, рыбалка, огород, тишина…
Побережье Татарского пролива — первое, что активно заселялось во время освоения Сахалина. Освоения условного, так как до японцев и русских здесь жили коренные народы Сахалина — нивхи, айны, уйльта. На побережье Татарского пролива добыт первый уголь, основан первый русский пост, Дуэ — первая столица Сахалина. На берег Татарского пролива высадили каторжан, которые должны были в освоении острова активно участвовать. Сюда в 1890 году приезжал Чехов, которого на Сахалине кто-то боготворит, за то, что прославил остров, на тот момент мало кому в России известный. А кто-то ругает, так как Чехов описал неприглядную картину: грязь, клопы, каторжане и их надзиратели, в основной своей массе давно уже опустившие руки.
Мы проедем западное побережье с юга на север. Южная часть до 50 параллели с 1905 по 1945 годы была под Японией (губернаторство Карафуто), а северная принадлежала России.
ОРЛОВО. Японское название Усиро
До 1945 года принадлежало японскому губернаторству Карафуто и называлось Усиро (село). Названо в честь мореплавателя и исследователя Д. И. Орлова, который основал на Сахалине первый русский пост Ильинский.
Согласно сохранившемуся докладу самого Орлова, пост Ильинский был основан 17 августа 1853 года в айнском селении Венду-эса:
«где встретили нас курильцы (айны) стоя на коленях с низкими поклонами, махая ветвею от ивы с висящими стружками (наструганными кругом от той же ветви)… Селение Венду-эса состоит из пяти душ мужского пола, живущих в трех небольших юртах из корья».
В 1935 году (Карафуто) здесь жили 1883 человека. Сейчас жителей не больше десятка.
Дом Анатолия Кузнецова выделяется среди немногочисленных строений. Он новый. Анатолий — местный предприниматель. Живет здесь 24 года. Но недавно оформил под домом дальневосточный гектар.
Мы его застали за засолкой лопуха, который очень популярен на Сахалине в качестве корейского блюда. Стебли лопуха отваривают в огромном чане. Потом очищают, засаливают и продают для приготовления салата. Объемы внушительные. Трудоустроено у Анатолия на переработку лопуха несколько человек.
— Все разъехались из Орлово. Раньше здесь был рыбоводческий совхоз, я в нем и работал. Теперь рыбачу сам на себя. Этот год, 2023 — нечетный год, не рыбный. Рыбы мало, но и той не дают пройти на нерест. Вся речка перегорожена сетями. На весь район (Углегорский) три рыбинспектора, чего они сделают?! Браконьерство запретить можно быстро. Нужно наказывать скупщиков, которые икру принимают. Потому что рыбу браконьеры ловят, потрошат и тут же бросают.
Кстати, дешевая икра на Сахалине это миф. В начале июля в розницу на рынках ее цена за килограмм варьировалась от 7 до 10 тысяч рублей. Дороже чем на материке. Снижается цена только в августе, когда рынок что называется уже насытится.
— Тут деревня была больше чем Углегорск. Везде на сопках были дома японские. Последний дом я сломал. А че ждать чтобы спалили его? Кому он нужен, раз государству не нужно... А показать вам где можно покопать японскую посуду? Я тут много находил и посуды, и старых японских монет. Когда японцы, которые здесь родились, приезжали в последний раз, лет пять назад, я им монеты отдал на память.
Насчет интереса к старой японской посуде это Анатолий попал в точку. По приезду в Углегорск, меня в первый же вечер отвезли на свалку! Там со мной случился культурный шок при виде количества обломков японской посуды дивной красоты. Собрала три пакета. Жаль, что целой почти не нашлось. Сакедзуки, мэсиван, кюсу, таккури, тяван… Вечер ушел на изучение названий и истории происхождения тех или иных рисунков на японской посуде.
На Сахалине эти обломки называют «Слезы Карафуто». Аналогия понятна. И не только потому что это обломки. Когда японцев выселяли с Сахалина в 1945-48 годах, им разрешали вывозить по разным данным от 20 до максимум 100 килограммов личных вещей. Посуду в сердцах разбивали, но многие закапывали в землю, в надежде, что история повернется и они смогут вернуться в ставшие уже родными места. Только представьте объемы этой брошенной посуды. На Сахалине к 1941 году в японской части население составляло 415 тысяч человек! Сейчас на всем Сахалине чуть больше: 460 тысяч.
— Тут очень много еще закопано складов — военных, продовольственных. Японцы ставили точку на карте, а потом засаживали это место бамбуком. — И находили в наше время такие склады? — Находили. Но если военный склад, ты должен это место сдать ФСБшникам. Если начнешь этим торговать, тогда тебе «тюрьма ходи»…
Посмотрели на место, где когда-то японцы жили. Небольшая речка, впадающая в море. Берега заросли травой. Но рядом лежит пиломатериал, кто-то оформил здесь дальневосточный гектар. Нашла небольшой обломок посуды, лежащий на поверхности. Пока идем на старый японский пирс, Анатолий объясняет мне суть дальневосточного гектара. Он его тоже взял и теперь обработкой того же лопуха занимается на «законных основаниях»
— А ты икру морского ежа пробовала? Пошли на японский пирс, я тебе его сейчас поймаю. Прямо голыми руками Анатолий что-то быстро вынимает из воды, разламывает ежа о камень и выковыривает пальцем икру. — На, ешь! — Прямо так, сырую? — Ну а какую! Ты ешь, не бойся! Она кровь очищает. Пробую с опаской, но икра оказывается такой вкусной, что тут же съедаю и второго ежа. Останавливает только опасение, что не привыкший к свежим морепродуктам желудок, может испортить такой дивный завтрак. — А панцирь от ежа можно высушить? — Зачем он тебе? — Красивый. — Во странная! Хотя в Корее сушат эти панцири, в порошок растирают и диатез лечат. Здесь кальция очень много…
Теперь Анатолий выхватывает рукой из воды небольшого краба. — Это колючий краб, в простонародье его называют королевский. Ну, этот еще маленький. Тут жрать нечего. А вот смотри рак-отшельник. Живет в ракушке от трубача… Мы еще долго ходили по пирсу, изучая фауну прибрежных берегов. Я удивлялась, где детвора, которая сейчас должна просто не вылазить с этого пирса. Анатолий объяснял, что детворы в Орлово теперь нет. Подъехала машина с лодкой на прицепе, но рыбаки сначала осторожно убедились, что мы простые «туристы», и только потом вышли в море.
По пути из Орлова никуда не спешим и исследуем то, что осталось от губернаторства Карафуто. Остатки старой японской электростанции. Трубу ее видно еще издалека. Стоит уже больше 80 лет и цела. Говорят, японцы знали «секрет» бетона, который «тоненький, а не разрушается». В Углегорске заезжаем посмотреть на японские каменные ворота — тории, они предваряли вход в сейчас уже разрушенный синтоистский храм. И осматриваем пару японских школьных павильонов — хоандэнов. Один из них оказался на территории частной автомастерской.
В период губернаторства Карафуто в подобных хоандэнах хранился портрет императора Японии и копия императорского Указа об образовании. Школьников водили поклоняться портрету, это было частью государственной политики воспитания в молодежи веры в божественное происхождение императора и сакральность империи.
Раньше портрет хранили в школах. Школы строили из дерева. Случалось, они горели. Во время пожара, первым делом, даже с риском для жизни, выносили портрет императора. Утрата портрета могла закончиться самоубийством директора. Поэтому позже стали строить отдельно стоящие каменные хоандэны. Вот они то и сохранились по всему южному Сахалину. Они не признаны памятниками ни истории, ни архитектуры и потихоньку разрушаются.
НАДЕЖДИНО, японское название Тио
После ухода японцев, поселок Надеждино и лесоучасток Звездный были заселены лесорубами (преимущественно из Брянской области) и рыбаками (из Астраханской области). Расцвет поселка пришелся на 1950–1960-е годы, когда там проживало и работало более тысячи человек, действовали восьмилетняя школа, медпункт, почта, клуб. В 1971 г. промышленная вырубка леса закончилась, большинство жителей переселилось в поселок Белые Ключи (уже закрыт). Сейчас в поселке проживает три семьи. Почти никто не знает, как зовут долгожителя Надеждино, но все называли мне его прозвище — Леший.
Леший оказался крепкого телосложения пенсионером, с наколкой на руке в виде Сахалина: «она не доделана маленько, хотел еще написать красиво КАТОРГА» Прозвище свое Леший объяснил просто «раньше все время пропадал в лесу» и представился — Владимир Сергеевич Головин.
— Гули, гули, цыпа, цыпа... Я считай, с восьми лет голубей держу. Еще мой отец их разводил. После войны отец приехал сюда работать электриком на шахту. Вот этих, чисто белых, голубей, у меня раньше покупали, когда в Шахтерске ЗАГС был. Молодожены приезжали, купят, выпустят, а они домой возвращаются. Ну не все, а которые тренированные. Еще и с города нищих прихватят. Я приблудных голубей нищими называю. У меня до ста голубей было. Так что они себя раньше оправдывали. А теперь ЗАГС только в Углегорске, а там свои конкуренты. — Говорят, что расселили уже Надеждино, а вы почему остались? — А как меня расселят, если я не хочу в город ехать! Я тогда в палатке буду жить. Или гараж вон на море оттащу и буду в нем жить. В городе че я там буду делать? Тут вон, наоборот, люди строить собираются. С Владивостока мужик гектар взял. У меня там был огород, участок от людей остался. Нужно было самому оформить эту землю, да я че-то протянул. — А вы рады этому соседству? — Да пускай живет. Чем больше народу, тем лучше.
На «гектарщиков» правительство Сахалина делало ставку, в надежде, что они заселят пустующие территории. Действует программа с 2017 по 2035 год. Пока сложно сказать спасет ли Дальневосточный гектар глубинный Сахалин от запустения. Там, где участки в 1 гектар раздавали на побережье, свободных уже нет. По условиям программы на гектаре достаточно построить дачный домик или небольшую рыбацкую «будку», чтобы получить его аренду на 49 лет или в собственность, так что прибрежные участки народ разобрал.
На Сахалине в итоге ушло под Дальневосточный гектар почти 10 с половиной тысяч участков. Но на огромной территории они растворились, не сильно поправив картину. Сейчас среди предложений есть только Тымовский район, а это середина острова, без выхода к морю. И берут гектар уже не так охотно.
— Чего бы тут не жить, дорога сейчас хорошая. Зимой ее чистят. Связь есть. Сын у меня вот приезжает, он по планшету прямо со двора разговаривает. А у меня маленький кнопочный Нокиа — нужно вон туда к морю выходить, но там хоть с Америкой разговаривай.
И показывает рукой куда-то на восток. И вдруг эту образную фразу воспринимаешь совсем иначе. Ведь здесь Америка реально почти в два раза ближе, чем Москва.
Идем на море. На берегу лежат лодки, это рыбаки с Шахтерска в выходные приезжали на рыбалку.
— Лодки без присмотра оставляют? — Ну а кто их будет воровать, тут же видно все сразу. А это же остров! Сейчас в июле море спокойное начнется, все будем выходить в море, треску ловить, минтай, камбалу. Но я ловлю только для себя. Пришел на берег, поставил сетку, ну поймал там этой корюшки 2-3-5 килограммов. Пожарил или суп сварил. Больше-то ее зачем. Потом опять пошел сетку поставил. Ну попался, значит выпишут штраф. Но есть еще нормальный рыбнадзор. Понимают, что я ж не продаю ее. А сетку чтобы зарегистрировать, нужно ехать в Южный (Южно-Сахалинск). Ну не поедешь же ты за этой бумажкой 360 км.
По берегу разбросана морская капуста и морской виноград. Про последний слышу впервые, Леший показывает, как он выглядит и говорит, что корейский салат из морского винограда вкуснее, чем из папоротника.
— Ох, как раньше корейцы умели вкусно готовить! Но сейчас уже не те корейцы, да и мало их осталось. Вот на берегу, трава светло-голубая, как полынь, растет. Однажды смотрю, бабуля с Шахтерска, кореянка, ее собирает. Спрашиваю: теть Сонь, ты зачем ее собираешь? Она: на булочки. Полный мешок насобирала. Я пробовал потом эти лепешки. Вкусная штука!
О корейцах и японцах, как о бывших соседях, на Сахалине вспоминают часто. Владимир рассказывает, что раньше у них были отдельно русская школа, и корейская. А потом их объединили. И он учился уже в объединенной школе, за партой сидел с кореянкой. А еще за Надеждине там, где был лесоучасток Звездный, есть корейское кладбище. Не так давно приезжали из Кореи две семьи, могилки проведать. Где-то там закопаны урны с прахом их предков.
— А еще четыре года назад приезжали сюда японцы. Через переводчика с ними разговаривал. Они помнят все! Где какие дома стояли. Еще даже девчонок по именам называли, с которыми дружили. Я их знаю, этих старушек, многих уже нету. У меня, кстати, чашка есть японская, нашел в огороде. Я не знаю, сколько ей лет. Это мне уже восьмой десяток, а она еще до меня была черт-те сколько. Но раньше никто не берег это. Вот у меня брат старинную японскую статуэтку в земле нашел. Кота здорового, с бантом. А там один человек видно собирал их, шоколадок накупил, и мы ему отдали этого кота за шоколадки, елки-палки...
ТЕЛЬНОВСКОЕ, японское название Китакодзава
После передачи Южного Сахалина СССР посёлок был назван в честь советского офицера И. Н. Тельнова, погибшего по официальной версии в бою с японцами. В советское время Тельновск стал крупным шахтерским поселком, население которого в советские годы доходило до шести тысяч человек. Здесь было два рыбзавода, порт, большая школа, два клуба, кинотеатр.
За два года до закрытия поселка построили дом для престарелых в три этажа. Шахта «Тельновская» была закрыта одной из первых на Сахалине — в 1992 году. Японская узкоколейная железная дорога была разобрана одновременно с ликвидацией шахты. Почти всем шахтерам по программе переселения были предоставлены квартиры. К 2006 году Тельновский фактически исчез.
«Здесь живут!» гласит надпись при входе во двор, казалось бы, заброшенного двухквартирника. С фасадной части дом реально выглядит заброшенным. Но со двора — занавески на окнах, замки на дверях и засаженный огород. Скорее всего, бывшие жильцы этого дома используют участок под дачу. На Сахалине многие так делают. Возделанной земли мало. Проезжаем по некогда огромной территории поселка.
Остатки производственных зданий, кое-где торчат разрушенные стены домов, но в основном все уже заросло. На побережье пара домов — жилые. Там живут рыбаки. Осторожно проверяют, что за машина подъехала — ни рыбнадзор ли случайно. При подъезде к одной из сопок охрана — там какой-то московский предприниматель продолжает добывать уголь.
По следам от машины едем по заросшей когда-то главной улице поселка, сворачиваем в проулок и видим дом. Во дворе ремонтирует машину Александр Еленчук. Старожил Тельновска. Так как всех переселили, а его нет. Александру 70 лет. Он родился в Тельновске, здесь же родились его дети и внуки. Почти двадцать последних лет Александр ждет обещанную по переселению квартиру. Его дом, в котором он по сей день прописан, давно сгорел. Дом был муниципальным, но уже на балансе не числится. Сейчас Александр живет в брошенном, но еще крепком доме. Фактически на птичьих правах.
— Не знаю, судиться, наверное, надо. Обманули нас насчет квартиры. Я работал в «Сахалин уголь» в автобазе. На момент расселения поселка, директор шахты вызвал нас шоферов, несколько человек. И сказал, что для поддержания жизни в поселке, пока ликвидация окончательно не произойдет, мы переходим в муниципальный жилкомхоз. А потом когда начали давать квартиры, нам сказали, что раз мы не на шахте работаем, нам не положено. Жена так и не дождалась квартиры. Три года назад померла. А померла почему? Потому что медицины нет. Можно было вылечить. Александр показывает чудом сохранившийся у него «генплан» поселка 1980 года. На огромную карту нанесен каждый дом и все, что в Тельновске на тот момент было. — У нас тут только по улице Советской было домов 300 или 400. Это склад был. Тут Нагорная улица была, тут Железнодорожная. А это стадион. У нас даже была своя футбольная команда.
ПИЛЬВО. От нивхского «пильд» – быть большим, «во» – стойбище, поселок, село.
Пильво было основано в 1894 г. Раньше оно называлось Поро-Котан (по-айнски «Большое Селение»). Айны, нивхи — коренные народы Сахалина.
Если смотреть по карте, то из Углегорского района попасть в Пильво проще всего, двигаясь дальше по побережью в Бошняково. Но на карте дорога от Бошняково есть, а по факту это не дорога, а экстремальный маршрут для продвинутых джиперов, куда соваться можно только в две машины. Так что приходится делать огромный крюк, возвращаясь на трассу, ведущую в Южно-Сахалинск. То есть вместо 125 нужно проехать почти 600 километров. Связи с Пильво нет, взяли с собой палатку, предполагая заночевать прямо на берегу.
По нашим данным в Пильво проживает только два человека — метеорологи, муж и жена. Но это зимой. Летом в Пильво людей больше. Здесь рыбачат, основной промысел местная креветка — чилим. И отсюда начинается туристический маршрут на мыс Корсаков к маяку и дальше в Амбецу — заброшенный японский поселок в 16 километрах от Пильво. Между Амбецу и Пильво проходит 50 параллель, некогда служившая границей между японской частью Сахалина и российской.
Дорога в Пильво оказалась хорошей наезженной грунтовкой, хоть местами и узкой. По дороге с нами разминулись несколько встречных машин. А перед самой деревней на роднике народ набирал в большие бидоны пресную воду. По главной улице промчались подростки на грохочущей мото-тележке, а по берегу, немного увязая в песке, туда-сюда сновали машины. Прибрежная полоса был заставлена палатками с отдыхающими рыбаками. Без рыбалки, как мне объяснили, здесь никто не отдыхает.
— Шумно-то как! — Это летом, зимой тут тихо.
На берегу на хаотично наваленных бетонных блоках сидела и смотрела на море Наталья Владимировна Тишкова. Она как раз и есть метеоролог, проживающая в Пильво постоянно.
— Смотрю, как дочка с внуками в море купается. — Бррр, холодная же вода. — 16 с половиной градусов. — А все остальные это туристы и рыбаки? — Ну да, рыбаки. Говорят, что у них есть разрешения, а кто их проверял эти разрешения. В прошлом году тут тоже приезжало несколько бригад, у них тоже было по тысяче ловушек. Сейчас все выгребут, и будет пустое море. Пильво же по гектаром дальневосточным все разобрали. Здесь нет свободной земли. Люди приезжают рыбачить на все лето. А зимой тут нас остается 4 человека. Мы с мужем, сторожа на туристической базе, да еще один дед за речкой не хочет отсюда переезжать. Тут после наводнения в 2015 году решили поселок расселить и кто по факту жил, им дали в Смирных квартиры. — А зимой к вам дорогу чистят? — Нет, но у нас снегоход есть. Этой зимой даже была дорога за 40 км до нас. Там лес с деляны выбирали. Можно было доехать на снегоходе, а там пересесть на машину, заранее договорившись, чтобы встретили. — А как вы общаетесь с большой землей? Тут же сотовой связи вроде нет. — У того, кто туристическую базу держит, есть спутниковая сотовая связь. Туда можно сходить и позвонить. Хотя у нас раньше была связь в самом поселке — МТС. Мы еще удивлялись, что поселок идет к закрытию, а у нас связь устанавливают, свет 22 часа в сутки. А раньше два часа в сутки и счастье было, если кто-то умер, тогда свет на всю ночь включали
Сейчас у Тишковых свой дизель, ветро-генератор и солнечные батареи. Что называется, все виды альтернативной энергии.
— А еще мы заправляем газовые баллоны на всякий случай. Управление могло бы позаботиться и обеспечить нас газовыми баллонами. Но никто не хочет брать на себя ответственность. Это ведь по технике безопасности не положено. Вот, в прошлом году прислали нам аптечку. А в этой аптечке простынка, бинт и больше ничего, приехал к нам зам. начальника управления, я говорю хоть какую таблетку можно же положить. А он мне говорит, что Путин, мол, указ какой-то издал, что только медицинский работник может выдавать лекарства. Не знаю какие там законы, но потом нам все-таки довезли хоть какие-то таблетки на первый случай.
Татьяна и Андрей Тишковы в Пильво живут 35 лет. У Андрея родители были метеорологами, младшая дочь Тишковых теперь тоже метеоролог, приезжает на лето на станцию подменять на время отпуска своих родителей. Формально в отпуск они обязаны уйти, хотя из Пильво так и не уезжают. А зачем, когда здесь, считай, «бесплатный курорт». И потом, как говорится, лето весь год кормит. И огород не бросишь, и рыбалка — дополнительный доход.
— В прошлом году волна пришла в три метра. И вся морская вода пошла в огород. Всю картошку залило. А у нас же натуральное хозяйство, магазина-то нет. Продукты на метеостанцию завозят только раз в год. Ну, самое витаминное... Икра кабачковая, икра баклажанная, очень много репчатого лука, который мы не едим. Положено определенный набор продуктов на год, вот мы его и получаем. Так что без огорода никак… Сейчас вот креветку ловим, продаем, заработаем денег за лето и купим то, что нам надо, а не то что пришлют. Такие станции как мы на самовыживании. Будете укрепляться, значит мы вас не закроем.
Оказалось, что хаотично наваленные бетонные блоки — это берегоукрепление, которое организовали и оплатили сами Тишковы. В 2015 году, когда случился тайфун, песок под их домом, который одновременно служит метеостанцией, вымыло и угол дома завис в воздухе. Песок подсыпали, берег укрепили.
— Вон Манерон закрыли. Таких как мы, станций, мало осталось. Молодежь не хочет идти. Не каждый может так жить.
Внуки Татьяны возвращаются с морской рыбалки. Поймали немного камбалы, наваги и одного бычка. Для пацанов летние каникулы в Пильво — настоящее приключение. Прощаясь, покупаем у Тишковых два килограмма крупной свежей креветки. Тысяча рублей за килограмм. Съедаем ее на берегу, любуясь чудесным закатом.
ДУЭ. Название одноименному мысу дал Лаперуз, в честь небольшого городка Дуэ, расположенного на севере Франции
Старейший населённый пункт Сахалина. Первая столица Сахалина, первый уголь. В Дуэ привезли первых каторжан, здесь был Чехов и подробно описал, что представлял этот населенный пункт в 1890 году:
«В первые минуты, когда въезжаешь на улицу, Дуэ дает впечатление небольшой старинной крепости: ровная и гладкая улица, точно плац для маршировки, белые чистенькие домики, полосатая будка, полосатые столбы; для полноты впечатления не хватает только барабанной дроби. В домиках живут начальник военной команды, смотритель дуйской тюрьмы, священник, офицеры и проч. Там, где короткая улица кончается, поперек её стоит серая деревянная церковь, которая загораживает от зрителя неофициальную часть порта; тут расщелина двоится в виде буквы «игрек», посылая от себя канавы направо и налево. В левой находится слободка, которая прежде называлась Жидовской, а в правой — всякие тюремные постройки и слободка без названия...»
Проработавшая больше ста лет шахта в 1977 году была закрыта. Уголь флоту стал не нужен, добыча стала нерентабельной. Дуэ начал умирать. В середине 1990-х закрыли детский сад и школу. Жители села в большинстве своем разъехались.
Такси из Александровск-Сахалинска подвезло меня к единственной жилой двухэтажке. Построили ее три года назад для того, чтобы окончательно расселить оставшиеся в Дуэ несколько десятков человек. Почему их не переселить в тот же Александровск — вопрос. Два подъезда. В одном из них администрация, клуб и фельдшерско-акушерский пункт — каждому по комнате. Это был понедельник, женщина, вышедшая из административного «блока» отрезала: «Че надо? (я представилась) Понедельник, вторник — выходной».
На улице из второго подъезда вышла пожилая женщина. Но рассказать про жизнь в Дуэ, она отказалась, объяснив, что хоть она как раз и тот человек, что мне нужен — местный краевед, но за последнее интервью ей прилетело от начальства, так что теперь она интервью не дает.
Дальше по улице двух, трех-этажные дома стоят с пустыми глазницами окон. Некоторые уже без крыши. Но в паре окон замечаю занавески и сушится под окном на веревке белье. Натоптанная в подъезд тропинка подтверждает, что люди там точно бывают. Подъезд в аварийном состоянии. Но на всех квартирах замки. На одной из входных дверей висит предупреждение, датированное 2019 годом:
«В связи с получением благоустроенного жилого помещения в Анивском районе предупреждаем жителей, что вам необходимо сняться с регистрационного учета по адресу Дуэ, улица Чехова, дом 132 в течение десяти дней с момента получения данного предупреждения. В случае неисполнения, мы вынуждены будем обратиться в суд...»
Продолжаю заходить в дома, где, судя по окнам, есть жилые квартиры. Улица Чехова, 134, 156. Представляете, сколько тут было домов! Но в данный момент ни одной живой души. Зато, я, кажется, нашла объяснение — за домами засажены огороды. Потом мне подтвердили, что бывшие жители этих домов, уже переехав в Александровск-Сахалинский, используют свои бывшие квартиры как дачи.
Продолжаю гулять в одиночестве, как вдруг меня догоняет на машине та самая женщина — администратор. И объясняет, что мне здесь интервью никто не даст: «Мэр запретил. А то потом эти блогеры все переврут!». Но в конце уточняет, у моря на сопке живет Анатолий Юфкин, он уроженец Дуэ и любит «поболтать». И похоже этому Юфкину мэр не указ. Так что разворачиваюсь, иду к морю. Потеряться в Дуэ невозможно. Тут всего одна прямая и длинная улица. На которую из той самой новенькой двухэтажки выходит мужичок. Утро, от него исходит легкое алкогольное амбре: «Витька, пенсионер, просто гуляю туда-сюда».
— Молодой еще для пенсионера. — А я в кочегарке работал. — А зачем эту двухэтажку построили, если поселок практически уже расселили и ликвидировали? — А кто его знает...
Виктор пожимает плечами, но подтверждает мою догадку насчет приспособления под дачи некоторых квартир в уже брошенных домах. Прощаемся. И вижу, как по улице опять возвращается администратор, правда уже на другой машине. Видимо, в целях конспирации. Ох, и влетит сейчас этому Витьке. Кстати, потом главе Дуэ видимо надоело выполнять надзорную функцию самой, и следил за мной уже только водитель. Несколько раз проезжая мимо туда-сюда.
А вот Анатолий Юфкин действительно оказался разговорчивым.
— У нас же столица Сахалина первая какая была? Дуэ. Потом уже Александровск. А сейчас Дуэ вообще не при делах. Недавно растяжку видел в городе — Александровск-Сахалинский первая столица Сахалина. Ну, неправда же! Эх, вот если бы ты приехала лет восемь назад. У нас еще стоял первый сруб, где моряки зимовали. — А что не сохранили? Это же получается историческое здание, имеющее непосредственное отношение к истории освоения Сахалина! — Ну, это ж мы, русские, Иваны не помнящие родства. Что имеем— не храним, потерявши плачем. А история у Дуэ действительно богатейшая. С нашим поселком связано все первое, вот смотри: первый пост, первый маяк на Дальнем Востоке, первый телеграф, первая церковь. Первый рудник 1854 года, еще каторжан не было, матросы первый уголь брали.
— Интересно, а Софья Блювштейн, Сонька Золотая Ручка, она же где-то тут каторгу отбывала? — А как же! У нас. Пароход пришел, а там, где была у нас пристань, была карантинная тюрьма, так вот она в угловой камере сидела. Закованная в кандалы. Но она там недолго сидела. Приехал губернатор. А вы же бабы чем-то обладаете, флюидами. На фото ее посмотреть — там ниче интересного. Но она чем-то его взяла. И губернатор ее в город забрал. Есть хороший фильм про Соньку. Ох, как она мужиков грела! А попалась на этом Вовчике одесском. И на нем и присела. А так бы хрен она попала на каторгу. — А где она похоронена. Она же на Сахалине умерла. — Да в Александровске она похоронена на старом морском кладбище. Там где метеостанция стоит. Кладбище уже давно сровняли с землей. Но у нас учительница в школе была. Так вот рассказывали, что она вспоминала, как еще ребенком красила оградку на ее могиле. Рядом у них родственница была похоронена, приехали убирать могилку, и отец ей и говорит: ты, дочка, еще и вот эту оградку подкрась, тут лежит знаменитая Сонька Золотая Ручка!
В народе Сонька Золотая Ручка, чей, как написано в Википедии, «род деятельности был — кражи, мошенничество» действительно намного популярней, чем другие каторжане Сахалина, например, этнографы Бронислав Пилсудский или Лев Штернберг. Каторгу или позже, уже в советское время, ссылку на Сахалине отбывали многие. Но люди стесняются в этом признаваться. Даже в тех случаях, когда неправомерность ссылки очевидна.
— У меня батя попал в плен в Австрию. А потом его в Англию угнали союзнички сра..ые. — А потом вашего папу не наказали за то, что он был в плену? — А за что наказывать? Ну попал ты в плен, ты должен был себя за это расстрелять что ли?! Я вот иногда думаю, а ты бы, падла, что делал на его месте?! — То есть ваш папа избежал или нет сталинских лагерей? — Таким как мой батя повезло, их прислали сюда на шахты. — То есть его все-таки сослали за то, что в плену был? — Ну конечно! Типа виноват по-любому. Батя у меня такой мужик был, на которых держится страна! В 1945 их пригнали сюда толпой как рабов на шахту. Здесь вообще поселок был пять с лишним тысяч человек. И каждая семья такие судьбы переломанные.
Анатолию 71 год. Он родился в Дуэ, но несколько раз из него уезжал. И возвращался. Лучше Дуэ для него нет места на земле.
— У нас единственная ценность осталась, это, бл..дь, природа, воздух. Особенно когда после города сюда приезжаешь, а тут воздух сладкий, представляешь!
МАНГИДАЙ и ТАНГИ
Эти деревни к северу от Александровск-Сахалинского официально расселены. Но в них каждое лето возвращаются бывшие жители. В свои старые дома. К морю, рыбалке, к своим огородам и воспоминаниям. Танги летом вообще становится многолюдным. Нас беспокоила дорога, судя по описаниям, она могла быть очень плохой. Но так как через эти бывшие деревни в самый крайний поселок Виахту дважды в неделю ездит автобус, был шанс, что дорогу поддерживают в нормальном состоянии. Оказалось, накануне прошел грейдер и выровнял дорогу.
— Ну, наш поселок еще не полностью закрытый. У нас еще одна семья тут зимой живет. Им переселение тоже дали, но они не хотят уезжать, дорогу здесь зимой чистят, дальше ведь Хоэ и Трамбаус, вот они и живут. Сейчас их нет. Жена повезла мужа на вахту, — рассказывают бывшие жители села Мангидай, а ныне дачники Вера и Александр Титановы. — Нам в Александровске дали квартиру, мы довольны. А сюда ездим на лето. Если бы леспромхозы здесь не порушили, так бы тут народ и жил.
Во дворе у Титановых сушится корюшка. Местный сахалинский деликатес. Ее не заготовишь тоннами, так что на рынке корюшка в несколько раз дороже красной рыбы. Нас угощают. Пробуем вяленую рыбку уже на берегу в Танги, устроив пикник. Рядом пацаны, накупавшись, строят шалаш. Рыбаки ставят и проверяют сети каждые полчаса, сокрушаясь, что не успели достать огромную рыбу, прежде чем до нее добралась нерпа. Нерпа для рыбаков сущее наказание: и рыбу съедает, и сети портит. Еще один мужчина набирает в бидоны морскую воду — крабов варить.
Вся жизнь вертится вокруг моря. Отмечаю про себя, что за две недели пребывания на Сахалине, я мясоед, ни разу не ела мяса и даже не вспоминала о нем. Икра, рыба, креветки, крабы, морские гребешки…. Так вкусно! Особенно, когда свежее, прямо из моря.
— Вот почему мы раньше мало болели, потому что ели все натуральное, — делает вывод бабушка Ульяна. Она в свои 95 лет ходячее тому подтверждение. Мы встретились на берегу. Бабушка сюда каждый день ходит гулять. Благо тут «с кухни вышел и вот уже море, и никаких ступенек». В Южно-Сахалинске, где им по расселению дали квартиру, они живут на 2 этаже. — В Танги мы на все лето приезжаем. Домик у нас уже старенький. Живем на летней кухне. Огород посадили. Зять тоже больной, у него нога больная, не работает. На пенсию живем втроем. В городе по-первости мне трудно было. Никогда же в жизни в городе не жила. Ну чего ж придется привыкать и умирать там придется. А куда денешься. В Танги мама похоронена, муж, брат, сын. Все наши здесь, человек десять. Мы с Мордовии переехали сюда в 1959 году, так как там, в колхозе, денег вообще не платили. Только палочки — трудодни проставляли. А здесь у меня уже брат жил и, говорит, приезжайте на Сахалин, тут рыбы полно. Раньше здесь мордвы много было. В магазин, бывало, придешь, по-мордовски все говорят... На берег вот выйду и вспоминаю. На этой сопке домов 15 было. Родственники тут жили, кумовья. В гости к ним ходили. А сейчас пусто, никого. — А зимой сейчас тут кто-нибудь живет? — Зимой никто не живет. Все уезжают. Потому что свету нету. Когда люди собираются на лето, едут в Хоэ, документы какие-то делают. И потом за свет в конце лета нужно платить. А зимой никого здесь нету.
Хоэ — деревня достаточно большая, даже с магазином. Туда народ с Танги ездит за продуктами. Только вот хлеб там продают только по спискам и записываться нужно заранее. Продавать хлеб по предварительной записи, как оказалось, вообще местная традиция. В Виахту тоже хлеб по спискам продают. Чтобы лишнего не возить.
ТРАМБАУС
Здесь и дальше на север начинается территория, где традиционно проживали нивхи.
— Нас сейчас тут пять нивхов осталось. А вообще человек десять всего в Трамбаусе живет.
Дом Марины и Дмитрия Мавгун мы нашли без труда. Первый же встреченный нами человек подсказал, как проехать. Мол, за общежитием. Общежитием здесь называют старую деревянную избу, где раньше был магазин, почта, медпункт и библиотека. Теперь зимой здесь проживают две, три бригады рыбаков, приезжающие на наважью путину. Навага — основной промысле в Трамбаусе, благодаря которому у людей есть работа и заработок.
— Нас хотели расселить, но мы отсюда никуда. В городе здание на здании, это все давит на голову. А тут пространство. Так что мы сразу отказались писать заявление на квартиру. — Ну а если закроют деревню, как вы тут будете жить? Без света? — Как в Рыбном живут, так и мы будем жить.
Выясняется, что Мавгун видели мой первый фильм про жизнь нивхов на севере Сахалина в уже закрытом поселке Рыбном. Им его закачали и привезли посмотреть. Только вот меня они не признали. В Рыбном дело было зимой, и я была в шапке и в маске на лице от ветра.
— У нас человека четыре, наверное, только уехали. А так в основном люди в городе квартиру снимают, а летом сюда возвращаются в свои дома. Ягода сейчас появится, и все они приедут. — А что за ягода у вас? — Канабобель, по научному гонобобель, морошка, черника, сикса, клоповка. — Клоповка считается сахалинским брендом. А почему ее так назвали, она клопами пахнет? — Да не пахнет она клопами, не знаем, почему ее так назвали.
Марина угощает меня сиропом из клоповки собственного приготовления. Действительно, клопами не пахнет. В это время моя попутчица раздобыла на берегу большую свеже-пойманную горбушу. Рыбаки подарили. На побережье Сахалина вообще принято делиться рыбой, икрой с теми, кто сам ее добыть не может. Друзья мои как-то ездили на велосипедах по Сахалину, так вообще свою тушенку практически не доставали.
— А медведи к вам заходят? — на Сахалине огромное количество медведей и мне не давал покоя тот факт, что в первый же день я не успела снять медведя, встреченного нами на дороге. — Заходил в прошлом году. Огород наш измерял. По картошке, по грядкам прошелся. На прощание Марина советует зайти в библиотеку. Удивляюсь, что в деревне, где живет всего десять человек, есть библиотека. — Так из-за нас, народов севера, ее и держат. Положено. Ну, так говорят. Я последний раз там была в прошлом году, когда еще Александра Ивановна была жива. Брала книгу про приусадебное хозяйство. Сейчас нам прислали нового библиотекаря из Ноглик. Она вас отметит, что посещение было.
Дверь в библиотеку оказалась закрыта. Хотя время рабочее. Оказалось, что я просто не в ту дверь стучала. Это жилая половина, а вход в саму библиотеку с другой стороны. Но там трава высокая, вот тропку и не приметила.
— В той половине я живу, — библиотекарь вышла встретить на крыльцо. — Как же вас сюда занесло? — Попросили, вот я и приехала. Я вообще-то по специальности не библиотекарь. Воспитатель дошкольного учреждения. Но 13 лет проработала в Роснефти. Ушла на пенсию и решила вернуться в родные места. Я родилась в Виахту, а в Трамбаусе замуж вышла, здесь дети мои старшие появились. И я наполовину нивха. Но я еще посмотрю, как меня к зиме подготовят. Местные говорят, библиотека холодная. Привезут дрова, значит, буду зимовать. А нет, уеду обратно в Ноглики, у меня там квартира. Но я давно хотела переехать на это побережье. Тут теплее, чем на Охотском море. И тишина.
Анжелика Борзунова извиняется за небольшой беспорядок. Готовится к ревизии и списанию старых книг. Да и домом приходится заниматься.
— Пока была в командировке, вернулась, печка задымила. Сейчас ходила на берег за глиной, замазывала. Чувствуете запах гари? В общем, дел каждый день много. Помимо библиотеки. — А читатели к вам заходят? Когда в последний раз были? — Сегодня заходил рыбак. Ему интернет был нужен. А у нас же в библиотеке Ростелеком, бесплатный. Еще на днях девочка за книжкой заходила. Она сюда на каникулы приехала. А в субботу ко мне подруга приезжает из Виахту, я к ним каждые выходные езжу в баню. Она обычно «Советы по дому» берет.
Процесс расселения и ликвидации малочисленных населенных пунктов Сахалина идет уже не одно десятилетие. Пока все деревни, что мы проехали, формально по спискам существуют. И не только потому что кому-то по каким-то причинам так и не предоставили квартиру, но и потому что некоторые жители этих деревень сами не хотят уезжать из родных мест. Они готовы жить без света, без дорог и социальной инфраструктуры, но в своем доме на берегу Татарского пролива. И дом здесь понятие, которое гораздо шире, чем просто четыре стены.
Здравствуйте! Спасибо, что написали о нашем прекрасном Сахалине. Вы многое увидели, и я очень рада, что Вы поделились впечатлениями со многими людьми.
Из пожеланий есть одно. Все-таки интересоваться географией и правильно писать названия. Татарский пролив, а не залив. Большая разница. Пожалуйста, исправьте в статье.
С уважением, Алевтина.
Пролив конечно! Бес попутал…
Очень ценно! Спасибо за ваш труд.